Проклятие короля-оборотня - Тессония Одетт

– Мисс Бельфлёр, – говорит она, немного запыхавшись, – кое-кто хочет вас видеть.

Меня охватывает тревога. Имоджен? Эллиот? Они вместе? Мысль абсурдна, но голова все равно идет кругом.

– Кто?

– Я ее не знаю. Она говорит, что она друг.

Облегчение и разочарование пригвождают меня к земле. Я делаю несколько глубоких вдохов, и моя голова перестает кружиться. Я киваю Сьюзан:

– Кем бы она ни была, поприветствую ее у двери.

Нина остается рядом со мной, выглядя такой же озадаченной, как и я.

«Вероятно, пришел познакомиться какой-нибудь случайный человек, которого я встретила мимоходом, – говорю я себе. – Или, может, отвратительный репортер, который желает взять у меня комментарий о последнем разразившемся в городе скандале».

Мы приближаемся к парадному входу, и я готовлюсь к любой неожиданности, но я не ожидала встретить ту, кого вижу. Я резко останавливаюсь, широко раскрыв глаза.

– Берта?

Женщина-фейри широко улыбается и сокращает расстояние между нами. Прежде чем понимаю, что происходит, я оказываюсь в ее объятиях. Я обнимаю ее в ответ прежде, чем успеваю осознаю, что делаю.

Как только мы отходим, я спрашиваю, не теряя времени:

– Что ты здесь делаешь?

– Мистер Рочестер прислал меня сюда по делу, но я не могу задерживаться. Я ему обещала.

Осколок льда пронзает мое сердце, и напрашивается еще несколько вопросов. Как он? Уже снова превратился в волка? Счастливы ли дети, когда проклятие снято? Отбросив лишнее любопытство, я спрашиваю о том, что, по моему мнению, может нанести мне наименьший вред:

– Какое у мистера Рочестера может быть ко мне дело?

Не говоря ни слова, она жестом указывает на дверь и выходит за порог.

Мы с Ниной обмениваемся взглядами и следуем за ней. Сестра находит мои пальцы и успокаивающе их сжимает. В результате я ничего не могу поделать с тем, что мои глаза щиплет от слез.

Мы присоединяемся к Берте на крыльце нашего дома, и я вижу, как двое слуг отца поднимают большой сундук. Похоже, они вынесли его из кареты, ожидающей у тротуара. Я такой раньше не видела. Я хмурю брови и смотрю на Берту:

– В чем дело?

Она взмахом указывает на сундук и карету.

– Это все твое, моя дорогая. Любезно предоставлено мистером Рочестером.

Вдруг я понимаю, что в сундуке, и сощуриваю глаза.

– Я уже сказал ему, мне не нужны его деньги.

Она морщится.

– Что ж, предлагаю передумать. Он не заберет его обратно и не согласится вернуть карету. Ему это все не нужно. Теперь это твоя забота.

Я собираюсь возразить, но Нина толкает меня локтем и обжигает взглядом. Даже без слов я понимаю, что она хочет донести, и она права. Если речь заходит о деньгах, я не могу позволить себе быть гордой. А вот карета меня смущает, она не может быть моей. И приходит ужасающее осознание того, что Эллиот мог услышать о моей ситуации и решил избавить меня от унижения идти в отель пешком. Но как могли слухи распространиться так быстро? И вообще, почему его это должно волновать?

– Куда поставить? – спрашивает один из слуг, когда они добираются до нижней ступеньки.

– Полагаю, обратно в карету, – говорю я медленно, и в это время в голове формируется новый план. Наверное, мне все-таки не придется останавливаться в отеле в городе. Возможно, я смогу сразу же отправиться в более желанное место. Но куда?

Слуги замирают и начинают оборачиваться.

– Сначала хотя бы загляни внутрь, – произносит Берта.

Мужчины снова останавливаются и смотрят на меня, ожидая указаний.

Я вздыхаю.

– Ладно. Несите внутрь.

Мы с Ниной расступаемся, и сундук заносят в дом. Двое мужчин оставляют его посреди прихожей и занимают места у стены, ожидая дальнейших указаний. Я подхожу к сундуку, и меня охватывает внезапный трепет. Я медленно опускаюсь перед ним на колени и понимаю, что у меня нет ключа.

Как только я об этом думаю, рядом со мной появляется Берта и через плечо протягивает мне медный ключ. Я беру его у нее дрожащими пальцами и вставляю в замочную скважину. Как только он отпирается, я щелкаю защелками. Упираясь руками в крышку, я замираю, мой пульс учащается. Почему я так нервничаю? Я уже знаю, что внутри. Двадцать тысяч кварцевых камешков. Вознаграждение за выполнение сделки, пускай я и заставила Эллиота ее разорвать.

Нина присаживается на корточки рядом со мной и кладет руку мне на спину.

– Продолжай, – шепчет она.

С резким вздохом я поднимаю крышку. Внутри находится рассыпь сверкающих камешков гладкого кварца, они куда ослепительнее других странной формы, что лежат в моей сумочке. Даже без подсчета кажется, что здесь гораздо больше двадцати тысяч. Но внимание привлекает то, что лежит поверх кварца. Письмо.

Я поднимаю его и изучаю текст, написанный почерком, который я замечала на разных обрывках – писал Эллиот. Когда я читаю письмо, у меня в горле встает ком.

«Дорогая Джемма,

Я дарю тебе сто тысяч кварцевых камешков. Не пытайся вернуть их, я не приму. Еще я оставляю тебе карету и четверых лошадей. Обслуживание, уход и кучер полностью оплачены на год вперед. Я приказал кучеру оставаться рядом с тобой под страхом смертной казни. Да, теперь он знает, кто я такой, и не бросит мне вызов, так что даже не пытайся отправить карету обратно. Ты тоже не бросишь мне вызов, ведь я оставляю тебе последнюю просьбу, требование и подарок.

Вперед, Джемма. Будь свободна.

И знай, что, куда бы ты ни шла, я всегда буду любить тебя.

Эллиот».

Я так растеряна и потрясена, что несколько мгновений не свожу с письма глаз. Затем трижды его перечитываю и пытаюсь расшифровать слова. Почему он оставил мне столько денег? Зачем напоминать мне о любви, когда мы расстались на такой плохой ноте?

Вперед, Джемма. Будь свободна.

И почему, во имя всех святых, он написал письмо с таким мрачным тоном, будто оставил завещание?

В поисках ответов я поворачиваюсь и пытаюсь отыскать Берту. Но она уже ушла.

* * *

Когда упаковано еще несколько сумок, а все имеющиеся у меня книги подвязаны и готовы к погрузке в мою новую карету, я думаю о своем путешествии как о море возможностей. Все еще не знаю, куда я поеду, но могу, по крайней мере, попросить кучера отвезти меня в новый город, пока буду решать, где осесть в конечном счете. Единственное, что омрачает мой отъезд, – это страх, поселившийся во мне после прочтения письма Эллиота. А еще тот факт, что Нина продолжает напоминать мне об этом каждую свободную минуту.