Елена Блаватская. Интервью из Шамбалы - Анна Бурдина

Е.П.Б. тем временем вносила в наше путешествие оживление для слуг и попутчиков-пассажиров, которые, за парой исключений, были шокированы ее способом выражаться и возмущены ее религиозной неортодоксальностью… Когда корабль сильно накренился под ударами огромных волн, Е.П.Б. ударилась о ножку обеденного стола и… получила жуткий синяк на колене. Ее положили в каюте из-за этого ушиба колена…

Со скоростью от 250 до 300 миль в день мы преодолели Средиземное море через Еибралтар, Алжир, Мальту… 2 февраля мы добрались до Порт-Саида [Египет]… и затем… два дня и две ночи провели в Суэцком канале. Наконец, мы вошли в Красное море, и начался третий, последний, этап нашего морского паломничества к Земле Обетованной…

В ту ночь луна как будто вымостила серебром воды Суэцкого пролива, и мы чувствовали себя так, словно плывем по морю во сне. До 12-го числа не происходило ничего особенного, а потом лопнула труба в котельной, и нам пришлось сделать остановку для ремонта… 15 февраля днем мы были всего в 160 милях от огней Бомбея, и на следующее утро вошли в бухту Бомбея… Еще до восхода солнца я поднялся на палубу… корабль шел под парами к месту якорной стоянки, а я наслаждался красотой развернувшейся передо мной панорамы бухты. Впереди находился остров Элефанта, первое место, которое мы попросили нам показать, ибо оно было живым и типичным представителем древней Азии… Увы! Как только мы повернули к мысу Малабар Хилл, мечта быстро растаяла. Индия, которую мы увидели, состояла из богатых бунгало, утопавших в роскоши английских садов-цветников, вокруг которых можно было видеть все признаки достатка, полученного вследствие иностранной коммерции…

Едва корабль бросил якорь, как на борт взошли три индийца, которые разыскивали нас. Все они казались незнакомыми, но когда они назвали свои имена, я раскрыл объятья и прижал их к своей груди… Мы отправились к берегу… в их лодке и высадились в Еавани Аполлона. Первое, что я сделал, ступив на землю, – упал на колени и поцеловал гранитную ступень – это был инстинктивный акт поклонения».

В Бомбее дорогим гостям был устроен торжественный прием, что широко освещалось в местной печати. После приема уставшие от впечатлений путешественники занялись устройством на новом месте.

Елена и Олкотт разместились в красивом, удобном доме в индийской части Бомбея, куда европейцы старались не заглядывать. Елена писала об этих днях: «Мы занимали три маленькие бэнглоу, утопающие, как гнезда, в зелени сада, с крышами, буквально покрытыми розами, растущими на трехсаженных кустах, и с окнами, затянутыми кисеей вместо обычных рам и стекол. Эти бунгало находились в туземном квартале. Таким образом, мы были разом перенесены в настоящую Индию. Мы жили в Индии, и отнюдь не как англичане, лишь издали окруженные Индией; мы могли изучать ее нравы, обычаи, религию, суеверия и обряды, знакомиться с ее преданиями – словом, жить в одном кругу с индусами, в кругу заколдованном и недоступном англичанам, как вследствие вековых предрассудков туземцев, так и по собственному высокомерию англо-саксонской расы».

Каждый вечер в доме происходил импровизированный прием, на котором обсуждались самые запутанные проблемы философии, метафизики и науки… Толпа посетителей постоянно собиралась в бунгало, и здесь допоздна также обсуждались проблемы, связанные с религией…

В июле Махатма Мория во плоти посетил полковника Олкотта, приехав при полном свете дня на лошади. Он попросил слугу позвать в переднюю комнату бунгало Е.П.Б. (она сама в это время находилась в другом бунгало, беседуя с посетителями). Он пришел, чтобы выразить полковнику свое недовольство тем, что тот наделал много неправильного в связи с Теософским обществом. Поскольку эта вина частично лежала и на Е.П.Б., он телеграфировал ей, чтобы она пришла, то есть повернулся лицом и вытянул руку в направлении того места, где она находилась. Елена вскоре пришла и, увидев его, упала на колени, выражая Махатме Мория свое почтение. Интересно то, что голос Олкотта и Махатмы слышали те, кто находился в соседнем бунгало, но видели его только сам полковник Олкотт и Елена.

На целых два года этот дом стал штаб-квартирой Теософского общества, пока не переехали в Адьяр, в окрестностях Мадраса. Для удобства решения бытовых проблем к Елене приставили пятнадцатилетнего слугу по имени Бабула, говорящего на пяти иностранных языках. Бабула был не только прислугой, но и домоправителем.

Оказалось, что в Индии Елену уже хорошо знали. Слава, которую принесла ей «Изида» в Америке, Англии и Европе, докатилась и до берегов Ганга. Елена до сих пор не могла поверить в успех, который принесла ей Америка. Каких-нибудь пять с небольшим лет назад она, никому не известная русская эмигрантка без средств, ступила на американский берег, а уехала оттуда уважаемым, знаменитым человеком, купающимся в лучах славы. Кажется почти невероятным, что за такой короткий отрезок времени, можно было сделать то, на что обычно требуется целая жизнь. Казалось бы, живи и радуйся, пользуйся успехом и твори дальше. Но Елена искала для себя только те ковровые дорожки к славе, которые сотканы из трудностей. Индия не стала исключением.

Почитатели у Елены были, но такого ажиотажа, как в Нью-Йорке, вокруг ее персоны и толпы почитателей в дверях – не наблюдалось. Читающую индийскую элиту смущало то обстоятельство, что первые полтора года Елена и даже Олкотт, истинный англо-американец, находились под демонстративным полицейским надзором,

поскольку британские власти подозревали Елену в шпионаже в пользу России. Полиция следила за каждым их шагом. Не оставляли без внимания и переписку: приходящие к ним письма вскрывались, телеграммы прочитывались, отправляемые письма, случалось, пропадали. Свойственная англичанам русофобия объяснялась успехами русских войск в Туркестане. Елена относилась к полицейскому надзору с определенной долей юмора, поддразнивая англичан: «Ура могущественной, бесстрашной и непобедимой старой Англии! Оскал русского медведя мерещится британскому льву, царю зверей, даже в складках платья русской старухи, и тот навостряет уши, бьет царственным хвостом и рычит, являя мощь и величие, – есть от чего затрепетать чувствительной душе».

Однако неусыпное внимание полиции не помешало теософам совершить путешествие к знаменитым пещерам Карли. Затем они повернули на север, посетили Раджпутану, Аллахабад, Бенарес и ряд других мест, которые впоследствии Елена красочно описала в своем литературном шедевре «Письма из пещер и дебрей Индостана». В России печатать понравившуюся рукопись взялся в «Русском вестнике» известный издатель Катков. Сначала «Письма» публиковались короткими рассказами в разных номерах журнала, а потом были объединены в книгу. Подписывала свои произведения госпожа Блаватская псевдонимом «Рада-Бай», поэтому на родине, в России, она как писательница сначала прославилась под этим именем.

Знакомясь со страницами, полными восторженных описаний путешествия и увиденных феноменов, трудно было бы предположить, что полковника Олкотта начали одолевать серьезные сомнения. Глядя на фотографии родственников, он стал задумываться и переживать, не сделал ли он ошибку, приехав в Индию, решившись оставить все, что ему было дорого у себя дома. И если бы не письмо Махатмы Мория, вряд ли бы потомки узнали о его душевном состоянии в то время.