Код одиночества - Антон Леонтьев

Ее препроводили в госпиталь, выстроенный на пожертвования Татьяны и названный в честь ее отца, Афанасия Беспалова. Там она оказалась в палате, расположенной на нижнем ярусе, под землей, – около ее дверей постоянно дежурили четыре человека с оружием, к ней не имели доступа ни обслуживающий персонал, ни посетители, а только ограниченный круг лиц – представители службы контрразведки.

Татьяна, против своей роли оказавшаяся в больнице-тюрьме, размышляла о Поле. Для него она – исчадие ада, капиталистка, женщина в черном. Сын знает, что она способствовала смерти его отца. Если бы только Поль понял, что другого пути, как отравить Яна-Алексея, у нее было! А промышленную и финансовую империю она возродила, потому что была обязана сделать это в память о своем отце.

Да, Павлуша многого не знал. Не знал, что мать любит его больше жизни. Тогда, в 1944 году, узнав, что сын попал в плен к немцам, она использовала все свои связи среди оккупантов и заплатила огромную взятку, чтобы посетить его в тюрьме. Собственно, чтобы спасти своего сына, вступившего в ряды движения Сопротивления, она и вернулась из Америки в оккупированную Францию. Как и до того постоянно вытаскивала его из тюрем и тайно оплачивала услуги адвокатов. Чтобы вырвать Павлушу из лап нацистов, она узнала и сообщила представителям Сопротивления место расположения лазарета, куда по ее настоянию перевели сына, и предоставила им оружие и взрывчатку...

Татьяна стряхнула воспоминания. А теперь контрразведка утверждает, что сын знает о том, что ее собираются убить. Нет, спецслужбы, что советские, что западные, ведут подлую игру, и она, королева, не станет пешкой в их партии! Ей так хотелось встретиться с Павлушей, прижать его к себе, поцеловать...

Однако мечте женщины не суждено было сбыться – в самом начале января 1953 года Татьяна узнала о том, что ее сын погиб в автокатастрофе где-то в окрестностях советской столицы. Ужасная новость оглушила ее: женщине было все равно, что французские контрразведчики праздновали победу и докладывали ей о провале операции, разработанной Советами. Павлуша был мертв. И его похоронили на территории Советского Союза.

Татьяна не верила в смерть сына, думала, что информация не соответствует действительности, надеялась, что Павлуша жив. Но ей предоставили фотографии с места катастрофы и снимки мертвого сына. Это было самое ужасное из того, что Татьяна видела в своей жизни. Используя связи, она потребовала выдачи тела сына – к тому времени в Москве у власти находились уже другие люди, ведь в марте умер Иосиф Сталин. Только почти год спустя после гибели Павлуши, в ноябре, из Москвы доставили свинцовый гроб, в котором находился гроб деревянный, а в нем – бренные останки сына.

Татьяна порывалась взглянуть на Павлушу, но военный медик, производивший вскрытие, заявил:

– Мадам, вы сами понимаете, что с момента смерти прошло одиннадцать месяцев и тело подверглось значительным органическим изменениям. Сохраните сына в памяти таким, каким он был при жизни.

И она его послушалась. Только спросила, точно ли это тело ее сына.

– Да, мадам, – ответил медик, – сомнений быть не может, это ваш сын, Поль Беспалофф.

– Как он умер? – спросила Татьяна. И когда врач отвел глаза, настойчиво повторила: – Я хочу знать, как он умер!

– Во всяком случае, точно не в результате автомобильной катастрофы, – ответил тот. – Над телом были произведены манипуляции, нацеленные на то, чтобы затруднить определение причины смерти, но с большой долей вероятности могу сказать, что вашего сына застрелили – с близкого расстояния в затылок.

Поля убили, и он нашел свою смерть в России! Татьяна очень хотела узнать, что же случилось в ту новогоднюю ночь и что ей предшествовало, но даже она, со своими связями и деньгами, оказалась бессильна. Однако женщина была уверена: сын ни за что бы не предал ее, видимо, поэтому ему и пришлось умереть.

Ей посоветовали забыть о том, что произошло. Но разве она могла? Советы отняли у нее единственного сына! И кому она теперь передаст все свои фабрики, заводы и огромное состояние? Этого Татьяна не знала. Одиночество и тоска терзали пожилую женщину, и она даже подумывала о самоубийстве. Но кто скажет, что и на том свете нет одиночества?

А в начале 1955 года в парижском особняке появилась странная гостья – дворецкий доложил Татьяне о том, что ее желает видеть некая дама сомнительного вида, настоятельно просившая передать мадам Беспалофф записку со словами: «Летиция Марэ».

Татьяна немедленно велела позвать женщину к себе в кабинет – имя всколыхнуло в ее памяти воспоминания. Появилась одетая в поношенное платье женщина лет тридцати пяти: красивая блондинка с зелеными глазами. Татьяна немедленно узнала ее – именно Летиции она поручила после вызволения сына из лап гестапо выхаживать Павлушу.

– Мадам, – заговорила Летиция, и Татьяна заметила в ее глазах слезы, – я рада, что вы согласились принять меня. Я узнала о том, что ваш сын... что он умер.

– Что вам надо? – спросила Татьяна, уже раскаиваясь в том, что согласилась на встречу с Летицией. Зачем ворошить прошлое? – Наверняка денег, ведь так? Но учтите, мы с вами в расчете, вы сполна получили вознаграждение больше десяти лет назад!

Да, она заплатила Летиции за то, чтобы та исполняла роль медсестры при Павлуше, а затем вовремя исчезла с его горизонта – не хватало еще, чтобы ее сын влюбился в свою сиделку и женился на ней.

– Да, все так, – проронила Летиция. – Но вы не поняли, мадам. Я любила и до сих пор люблю вашего сына.

– О, это мне было прекрасно известно, – сказала холодно Татьяна. – Потому-то я и дала вам денег, чтобы вы исчезли из его жизни. Поль думал, что вас убили в Париже во время военных событий, оно и к лучшему...

Летиция прошептала:

– Мадам, вы страшная женщина! Ведь мы с Полем могли быть так счастливы, и тогда бы он не поехал в Москву, не погиб бы там...

Татьяна промолчала. Но про себя подумала: а ведь эта особа права! Но того, что сделано, уже не воротишь. И откуда какой-то безмозглой блондинке знать, что Павлуша вовсе не погиб, а был злодейски убит.

– Так и быть, я дам вам денег, но – в последний раз. И не думайте, что сможете шантажировать меня или грозить разоблачениями в прессе: подобные действия будут немедленно пресечены, а вы окажетесь в тюрьме, – заявила Татьяна, подходя к столу, вытаскивая из ящика чековую книжку и делая в ней запись. – Думаю, этого хватит. Советую вам убраться из Франции подальше, например, во французские заморские владения, а лучше всего – в США или Канаду. Билет в один конец, так и быть, я вам оплачу.

Она протянула Летиции чек, но та, не притрагиваясь к нему, вдруг заплакала. Татьяна, чувствуя, что к горлу подступил комок, гневно воскликнула:

– Прочь! Я не хочу, чтобы вы устраивали здесь спектакль! Все равно у вас не получится выжать из меня больше денег!

Летиция, схватив чек, смяла его и швырнула на пол, а затем развернулась и выбежала прочь из кабинета. Татьяна подняла упавшую бумажку, разгладила ее и на мгновение задумалась. Похоже, эта особа не собиралась шантажировать ее или требовать денег, а приходила за чем-то иным.