Крымский ковчег - Александр Прокопович

Двери снова тряхнуло. С тем же успехом.

– Упорные.

– Ага, они о нас так же думают. Если местные пуфики такие же бронебойные, как двери…

Легкий, на грани слуха звук, металл о металл – поворот ключа в замке – не дал Антону договорить.

– Понеслась, – вздохнул Влад и приготовился стрелять.

Двери открывались со скоростью только-только тронувшегося поезда, а может, так только казалось: слишком хорошо Антон знал, что произойдет, когда это движение закончится. Семь выстрелов. И еще три. Тишина. Казалось, что убийцы начали стрелять друг в друга. Или в кого-то?

Дверь открылась. Когда дверное полотно вылетает, вырывая с мясом петли, это тоже в каком-то смысле открытие.

Влад не выстрелил. Существо, стоявшее в проеме, не пыталось зайти в зал. Для этого ему пришлось бы сделать нечто большее, чем просто вынести двери. Пришлось бы заняться стенами.

В руке у великана детской игрушкой смотрелся Гласе Ган.

– Хороший, но все-таки не для меня, – низкий, почти на грани человеческого восприятия голос Дворника заставлял напрягать слух, чтобы понимать, что он говорит.

– Зачем ты здесь? – Владу подумалось, что на месте Антона, он бы не спрашивал, он бы усердно благодарил. – Я думал, ты вне игры.

– Я рядом. И мне захотелось уравнять шансы. Если это игра.

Самый красивый замок, самая величественная крепость – всего лишь попытка спастись.

Из дневника царя Касапы

Лифт шел вниз. Если двери закрыты и рычаг установлен на отметке нижнего этажа, пусть о движении можно только догадываться, – этот механизм работал без сбоев всегда.

Николай у дверей, будто здесь что-то могло угрожать клиенту. Мария и директор – у задней стенки, между ними и телохранителем – Елена, ноги на ширине плеч, точнее, на ширине таких плеч, какими они были бы, если бы она всю жизнь занималась академической греблей. Она все ждала, когда Лифт тронется. Новичок. Этот Лифт двигался бесшумно и так плавно, что единственным свидетельством его движения становился вид за дверьми, когда они открывались, – совсем не тот, какой был несколько минут назад.

Ефим невольно скользнул взглядом по гравировке на стенке лифта.

– Я всегда хотел спросить… – Ефим мог не продолжать. Мария тоже смотрела на стенку Лифта, на которой была изображена женщина удивительно похожая на нее.

– Нет. Это не я.

– Но…

– Мы обе, она, – Мария бережно коснулась рисунка, – и я сделаны по одному образцу.

– Сделаны? – В интонации директора прозвучало столько и разочарования, и обиды, что любая другая женщина предпочла бы оказаться в паре километров от него. Но не Мария.

– Никаких шестеренок и чипов, но сделаны. Все мы – Третьи – сделаны.

– Для чего?

– Мы можем то, чего не могут боги.

– И что же это? – Створки распахнулись, но директор не торопился выходить – он хотел получить ответы хотя бы сейчас.

– Мы живем вечно, а боги всегда умирают…

– Боги?

– Мне кажется, правильно называть наших создателей именно так.

«Тот самый день» приходит всегда обыкновенно. Ожидания заканчиваются, испаряясь в мелочах. У директора развязался шнурок на ботинке, и он, кряхтя, присел, чтобы завязать его, – точно так же, как и в любой другой день.

Они молча шли к лаборатории, как ни странно, молча прошли ее насквозь, и, только уже садясь в электромобиль, директор не выдержал:

– А что потом? Когда мы все сделаем?

– Будет что-то еще. Всегда случается что-то еще.

Желудок Ефима дал знать о себе. Объяснение было самое простое, ничего необычного. Всегда, когда директор боялся, у него начинал болеть живот. Причем страх Ефима Марковича был узконаправленным: его не пугала перестрелка во дворе приюта или женщина, годящаяся в бабушки египетским пирамидам. Напрягался он, когда вдруг понимал, что завтрашний день не то чтобы висит на волоске, а просто в железобетонном фундаменте появилась трещина размером с тот самый волосок.

Сегодня от фундамента вот-вот должен был остаться один котлован.

«Виджра» – так машину называла Мария. Ему с самого начала не нравилась эта штуковина. Он даже пытался ее особо и не разглядывать – каждый раз что-то другое видится, и тянет, тянет рассмотреть, только потом – ничего не помнишь, и голова болит, болит даже от рассматривания снимков и видео, где машина вообще выглядит каким-то странным белесым пятном.

Директор и Мария шли первыми, потом Николай, последней – Лена. Почему Ефиму казалось, что эта женщина с меняющимся возрастом – конвоир? Мария была для него тайной, иногда деньгами, иногда долгом сына перед отцом, но никогда силой. До сегодняшнего дня. Ефим Маркович остановился. Просто для того, чтобы не торопиться думать сразу обо всем.

– Фима? Не отставай!

– Как эта штука работает на самом деле? – Директор решил, что шагу не сделает, пока все не поймет.

Тонкие брови Марии делали ее взгляд каким-то птичьим – то ли сова, то ли ястреб. Гарпия.

– Такая здоровенная штука не нужна для того, что может сделать одна бомба.

– Ну да. Это не совсем оружие. Инструмент. Только для него нужны правильные руки. Не мои и не твои, – Мария подняла руки ладонями вверх, посмотрела на них, будто надеялась ошибиться, увидеть ту до сих пор не обнаруженную линию, которая все исправит. – И твоя чудесная воспитанница почти наверняка тоже не подходит, – она продолжала говорить ровно, с четкой артикуляцией, будто учитель, повторяющий в надцатый раз прописные истины для особо одаренных. – То, что ты видишь, это… скажем так, не вполне дружественный интерфейс. Он подходит только богам. Если сюда, – Мария подошла ближе к кабине, – посадить бога, он просто сделает то, что захочет. Может быть, сделает еще одну пещеру, а может, сто. Может, решит вывести еще одну расу разумных. Достаточно этой комбинации «машина + бог», чтобы сделать невероятно много, например сдвинуть на пару градусов ось Земли или уничтожить город падших. Так уже было.

– А зачем на самом деле потребовалось то вещество… из зараженного городка? И чем поможет Лена, она ведь точно не бог, или вы ее выбрали, потому что она умирает?

– Вещество здесь, за пределами города падших, это практически энергия в чистом виде. Того количества, которое добыли вы, хватит на локальную ядерную войну. А девушка… По образу и подобию – помнишь? Боги и люди. Лена – один из потомков многочисленных потомков создателей. Метис. Как и Кривой, только у нее практически чистый генокод. Виджра может ее принять за одного из своих создателей и просто выполнить ее приказ.

– А если не примет?

– Тогда в дело вступит план «Б». Включится алгоритм самоуничтожения. И этот вариант меня тоже устраивает.