Эльфийская кровь. Книга 1. Прозрачный старик и слепая девушка - Владимир Ленский

— Давайте наконец перережем ему горло и уедем отсюда, — предложил Ренье. — Меня до крайности утомил этот человек. К тому же он представляет опасность.

Пленник вдруг улыбнулся — широко и радостно. Он выпрямился и неспешно потянулся к Эмери — так, словно хотел обнять его. Он смотрел так невинно, с такой дружеской простотой, что Эмери в первое мгновение ничего не понял.

— Берегись! — крикнула Аббана. Клинок блеснул в ее руке.

Улыбка пленника сделалась еще шире, рот начал сползать на сторону и растекаться по подбородку. Эмери ошеломленно смотрел на него. Потом он понял, что из губ экзекутора льется кровь. Аббана вытащила шпагу из тела и аккуратно положила ее себе на колени. Девушка начала тихо смеяться, одним горлом.

Из мертвой руки пленника выпал нож. Генувейфа, не обращая внимания на кровь, взяла этот нож и стала играть, бросая его в ямку. Случившееся как будто осталось вне ее внимания.

Неожиданно Аббана вскочила, уронив с колен свою шпагу, и отчаянно завизжала.

— Опять! Софена! Опять! Опять! Смерть!

Гальен схватил ее за плечи и прижал к себе. Она принялась биться и вырываться, а после затихла, длинно, печально всхлипывая.

— Нет, эдак я больше не выдержу, — сказал Эмери. — Я хотел писать научную работу по кафедре эстетики, у меня чувствительная душа. Знаете что, братцы вы мои? Грузитесь на телегу. Поедете с нами в Изиохон. За вещами пришлете потом. Садитесь и едем, немедленно. Я не могу находиться на этой поляне ни минуты дольше.

Гальен выпустил Аббану и глянул на приятеля:

— Эмери, голубчик, возможно, для тебя это прозвучит странно... но у нас нет денег, чтобы снять новое жилье в другом городе.

— За все заплачу я, — сказал Эмери. — Даже не думай о деньгах. Средства есть. Сажай ее в телегу. Там есть вино, выпейте хоть все, только успокойтесь. Ренье, возьмешь лошадей. Верни их в конюшню. И отвези домой Генувейфу, ладно?

— Ей нужно переодеться, — сказал Ренье. — Она вся в крови.

— Проклятье! — Эмери подбежал к телеге.

Возле нее он обнаружил еще двоих в черном — видимо, это были из тех, кого потоптал конь Гальена. Обнявшись, они сидели на земле и стонали.

— Вон! — заревел Эмери.

Сильно толкнув одного из них ногой, Эмери приблизился к телеге, забрался под навес и откинул крышку своего сундука. Рубаха, штаны, длинный кафтан вылетели наружу и упали на траву, медленно паря в воздухе, точно ночные бабочки. Под конец Эмери прихватил немного мелких денег.

Все. Бегом назад.

— Долго еще ждать, господин хороший? — невозмутимо спросил возница.

— Сейчас едем, — ответил Эмери.

— У, выдры! — Возница погрозил в темноту кнутом. — Непременно надо напасть и задержать людей! Все им неймется. Эльфы какие-то. Кто их видел, этих эльфов? Эльфов нет. До них не доберешься, даже если захочешь, а уж среди нас они точно жить не станут. Деликатный народ. И злой, говорят.

Он все бубнил и бормотал, развлекая сам себя.

Эмери подбежал к брату, сунул ему вещи и кошелек.

— Займись девочкой. Купи для себя верховую лошадь, договорись в конюшне. Догонишь нас в Изиохоне завтра. Все, мы едем!

И Ренье остался с Генувейфой.

Она смотрела на него лукаво. Луны опять разошлись на небе: Ассэ продолжала стоять в зените, Стексэ клонилась к горизонту. Спектр света изменился, и Генувейфа внезапно взмыла над поляной. Она проплыла несколько шагов над головой Ренье. Ее босые ноги задели его макушку. Он поднял голову, и разорванная одежда мазнула его по лицу. Девушка изогнулась в воздухе и, нависая над Ренье, обняла его за шею.

— Ты уверена, что не эльфийка?

— Мой отец не был эльфом.

— А был ли он твоим отцом?

— Разумеется, — сказала Генувейфа. — Это все знают.

Ренье взял ее за руки и притянул к себе.

— Я могу тебя поцеловать, — проговорила Генувейфа. — А Эмери — твой брат? Вы очень похожи. Сразу видно, что родные. А почему ты назвался именем брата?

Ренье поймал глазами луч, шагнул туда, где смешивались голубое и золотистое, и тоже приподнялся над землей. Он обхватил девушку за талию. Она была горячей, как зверек. Глаза Генувейфы горели.

— Я красивая? — спросила она.

— Очень, — искренне ответил Ренье.

— Я дурочка?

— Как ты попалась к ним в руки?

Она сморщилась.

— Это неинтересно.

— Мне — очень интересно.

— Правда? Тогда ладно. Я шла по лесу и пела. Разные песни. Про раковины, про кувшины с женским голосом — все такое.

— То, что тот парень говорил слепой девушке?

Генувейфа закивала. «Пиндаровы бредни, — подумал Ренье, — и снова они сослужили плохую службу. Странно. Стихи вроде бы были приличные, а сколько от них неприятностей!»

— В общем, я пела, а они как выскочат! Схватили меня, связали. Целый день мучили, пугали. Я пить хотела... К вечеру их стало много. Все с дубинами. Этот пришел, из Коммарши. Я ему говорю: ты меня помнишь, я ведь дочка гробовщика и сама теперь гробовщица, кстати. А он только отворачивается. Да ну их! Тебя вот долго не было.

— Ты знала, что я приду? — удивился Ренье.

— Если бы ты не пришел, я бы умерла, — просто ответила девушка. — Конечно, я знала, что ты придешь. Я ведь не могу умереть, правда?

Стексэ скрылась за горизонтом, и они плавно опустились на землю. «Генувейфа не может умереть, — подумал Ренье. — Как все просто».

— Ты умеешь ездить верхом? — спросил он у девушки.

Она опасливо посмотрела на лошадей и не ответила. Ренье сел в седло, наклонился и поднял к себе Генувейфу. Она была довольно тяжелой. «Надо было раньше это делать, пока мы еще летали», — подумал Ренье, усмехаясь.

Медленно он развернул коня и поехал прочь с поляны.

Огонь здесь казался бледно-синим, а руки, подкладывающие в костер тоненькие прутики, выглядели совсем прозрачными. Элизахар смотрел на них с удивлением. Неужели это его собственные руки? Неужели эти самые пальцы сжимали рукоять меча, вытаскивали из ножен метательные кинжалы, сплетали петли, хватали за узду лошадь, сжимались в кулак? Сейчас они выглядели так, словно едва в состоянии были приподнять с земли даже хрупкую веточку.

Мир вокруг него не казался больше реальным. Самым живым был здесь тот прозрачный старик, что дважды являлся Элизахару: сперва на пути в Коммарши, а затем — в «Ослином колодце».

«Береги госпожу».

Элизахар застонал сквозь зубы и свесил голову на грудь. Тотчас старик быстро ударил его по щекам — обеими ладонями сразу.