Песни сирен - Вэл Макдермид

— В таком случае, сэр, — сказала Кэрол, — мне бы хотелось поработать с Дейвом над составлением списков поставщиков компьютерных программ и железа, чтобы быть готовой заняться этим, как только появятся свободные люди и сядут на телефоны.

Брендон кивнул.

— Хорошая идея, Кэрол. А теперь, почему бы всем остальным не пойти домой? Давайте вспомним, как выглядят наши близкие.

Тони вытянулся на диване, пытаясь убедить себя, что наслаждается телепередачей, когда раздался звонок в дверь. Надежда, что кто-то явился спасти его от тревожного ожидания, заставила его вскочить и броситься в прихожую. Он открыл дверь, улыбаясь.

Но он тут же понял, что ошибся. В дверях стояла незнакомая женщина: высокая, ширококостная, с тяжелым грубым лицом и мощной квадратной челюстью. Она откинула с лица длинные темные волосы и сказала:

— Мне очень неловко вас беспокоить, но у меня сломалась машина и я не знаю, где здесь телефон. Я подумала — нельзя ли воспользоваться вашим и вызвать техпомощь? Конечно, я заплачу за разговор. — Она замолчала, улыбаясь с виноватым видом.

Дискета 3,5, метка тома: Backup. 007; файл Любовь. 017

Мне показалось, что я потеряю сознание, узнав сержанта Меррика в «Саквиль Армз». Мой приход туда был вызван тем, что это заведение, по моим сведениям, посещают детективы с улицы Скарджилл. Мне хотелось услышать, какие слухи ходят в следственной группе, узнать, что они говорят обо мне и моем совершенстве. Полной неожиданностью было увидеть знакомого, смотрящего мне прямо в лицо.

Я скромно сижу в углу и вдруг вижу, что входит Меррик. Подумываю, не уйти ли мне, но решаю, что это привлечет внимание. Меньше всего мне хотелось, чтобы он узнал меня и пошел за мной. И потом, с какой стати позволять какому-то полицейскому уводить меня во время перерыва на ланч?

Но внутри у меня все кипело — вдруг он увидит меня и подойдет поговорить? Бояться было нечего, но мне просто не хотелось привлекать к себе внимание. К счастью, он был с двумя коллегами, и они были очень заняты обсуждением — возможно, меня, — чтобы обращать внимание на кого-то еще. Женщину можно было узнать по газетам. Инспектор Кэрол Джордан. Во плоти она выглядит лучше, чем на фото, вероятно, потому, что волосы у нее красивого белокурого оттенка. Второй мужчина мне раньше не встречался, но я сохраню в памяти его лицо для дальнейшего наведения справок. Волосы морковного цвета, бледная кожа, веснушки, мальчишеское лицо. И, конечно, Меррик, выше остальных, на голове повязка. Интересно, что с ним случилось?

Меррик никогда не вызывал у меня ненависти, как другие, хотя он пару раз и брал меня под стражу. Он никогда не обращался со мной презрительно, как они. Не насмехался надо мной, когда арестовывал. Но все же было ясно, что он смотрит на меня как на предмет, как на того, кто не стоит уважения. Он так и не понял, что я продаю свое тело морякам с определенной целью. Но мои тогдашние занятия к делу не относятся. Теперь я другой человек, изменившийся человек. То, что случилось в Сифорде, кажется несущественным и далеким, как будто увиденным в кино.

Странно, но сидеть рядом с теми самыми полицейскими, которые пытаются выследить меня, оказалось делом весьма волнующим. Это был просто кайф — оказаться всего в одном футе от преследователей, которые не учуяли добычу. У них даже не сработало шестое чувство, они не поняли, что происходит нечто экстраординарное, даже Кэрол Джордан. Вот вам и женская интуиция. Я рассматриваю это как своего рода испытание моей способности обманывать преследователей. Мысль о том что они могут поймать меня, абсурдна, немыслима!

После этой воодушевляющей встречи, на другой день, газеты подействовали на меня как удар мешком с песком по голове. Я прохожу через главную компьютерную комнату и вдруг вижу первый выпуск «Сентинел Таймс», лежащий на столе у кого-то из младших инженеров. «ПЯТАЯ ЖЕРТВА РАЗГУЛА ГОЛУБОГО УБИЙЦЫ» — вопит заголовок.

Мне хотелось рвать и метать, швырять вещи в окно. Как они посмели? Моя работа совершенно индивидуальна, как посмели они принять жертву какого-то неумелого имитатора за мою?

По дороге в кабинет меня бьет дрожь от подавляемой ярости. Мне хочется спросить у инженера, можно ли посмотреть газету, но заговорить я не решаюсь. Мне хочется выбежать из здания к ближайшему газетному киоску и схватить с прилавка номер. Но это была бы непростительная слабость. Тайна успеха, говорю я себе, нормальное поведение. Не делать ничего такого, что заставило бы коллег думать, будто в моей жизни происходит что-то особенное.

— Терпение, — говорю я себе, — вот основная добродетель.

И я сажусь за свой стол, вожусь с запутанным фрагментом программы, который нужно переписать. Но сердце мое в этом не участвует, и я знаю, что в этот день я не отрабатываю моего жалованья. К четырем часам я не выдерживаю. Хватаю телефон и набираю специальный номер, по которому для абонентов вещает «Брэдфилд саунд».

Этот материал был главным в выпуске новостей, как и следовало ожидать. «Сегодня днем полиция обнаружила, что тело мужчины, найденного на территории Темпл-Филдз рано утром, не является пятой жертвой серийного убийцы, который вызвал ужас в Брэдфилдском сообществе геев». Я осознаю слова диктора, мой гнев стихает, внутри снова гулкий покой.

Решив больше не ждать, я бросаю трубку. Наконец они что-то усвоили. Но мне пришлось пройти через четыре часа ада из-за их ошибки. И я даю клятву, что каждый час моих страданий добавит один час к мучениям доктора Хилла.

Брэдфилдская полиция совершила самую нелепую ошибку. Доктор Тони Хилл, глупец, который даже не понял, что все мои преступления — только мои, назначен официальным полицейским консультантом расследования дела серийного убийцы. Бедный заблуждающийся дурак. Если таков их лучший кандидат, значит, им вообще не на что надеяться.

Если убиваешь из чистого сладострастия, совершенно не задумываясь над тем, что делать с опасным свидетелем, как захватить побольше добычи или насладиться местью, спешка равносильна самоубийству.

Боль была так невообразимо сильна, что Тони хотелось верить — это страшный сон. Он и не представлял себе, сколь разнообразна боль. Тупо пульсирует голова… резко свербит в горле, вопят вывернутые плечевые суставы, сводит судорогами бедра и лодыжки. Поначалу боль блокировала все остальные чувства. Глаза у него были плотно зажмурены, от физической муки на лбу проступал пот.

Постепенно он понял, что, если перенести тяжесть тела на ноги, судороги затихают и мучительные ощущения в плечах ослабевают. Когда страдания чуть отпустили, он ощутил тошноту, идущий из глубины позыв к рвоте, грозящей вот-вот перелиться через край. Одному Богу ведомо, сколько времени он здесь провисел.

Медленно, сторожась, он открыл глаза и поднял голову, от чего по шее и плечам пробежал мучительный спазм. Тони огляделся. И тут же пожалел об этом. Он сразу понял, где находится. Помещение было ярко освещено, лампы направленного света висели на потолке и на стенах, являя взгляду побеленную комнату. Пол из грубого камня был в темных пятнах: кровь застыла лужицами и брызгами. В лицо ему слепым оком уставилась видеокамера на треноге, красная лампочка, мигавшая сбоку, дала знать: его попытка оглядеться записана. К дальней стене магнитной лентой был прикреплен набор ножей. В одном углу он увидел то, что не могло быть ничем иным, кроме орудий пыток. Дыба; некое странное сооружение, вроде кресла, которое он узнал, но не смог вспомнить названия. Что-то имеющее отношение к христианской религии? Что-то не то, чем оно кажется? Кресло Иуды — вот что это такое. А на стене огромный деревянный андреевский крест, отвратительная пародия на религиозную святыню. Тихий стон сорвался с его пересохших губ.