Женский приговор - Мария Воронова

– О, мама, привет! А мы с Димой ходили Мийку поминали…

– Здравствуйте, Дима, – процедила Надежда Георгиевна.

Он, поздоровавшись, улыбнулся, блеснул прозрачными глазами.

«Высокий и широкоплечий, – подумала Надежда Георгиевна мрачно, – не уступит в стати Мостовому».

– Мама, я пригласила Диму на чашку чаю, можно?

Она кивнула, и все трое направились домой.

Муж отсутствовал, что ж, в преддверии защиты это не удивительно, Надежда Георгиевна не собиралась волноваться и предполагать худшее. Во-первых, не верилось, что ее порядочный и любящий супруг способен с кем-то закрутить, а во-вторых, нагуляется и вернется. Если мужчинам это необходимо, пусть действует, а мы не станем трепать нервы ни себе, ни ему. Только все наверняка гораздо прозаичнее – муж отвозит в такси своего подгулявшего академика или вычитывает его статью. Все-таки есть плюс, что она не пошла в аспирантуру, – научная карьера, оказывается, требует известной доли лакейства и почему-то забирает много денег. Все время приходится кого-то умасливать, отвозить-привозить, делать подарки и так далее.

Впрочем, сейчас не самое подходящее время для таких размышлений, если учесть, кто сидит у нее на кухне! Надежда Георгиевна стремительно переоделась в домашнее платье, поправила прическу и вылетела к гостю. Аня как раз накрыла чай.

– Мама, а можно дать Диме какие-нибудь папины носки? Он промочил ноги на кладбище…

– А ты? Хотя какой смысл спрашивать, в твоих-то сапогах наверняка!

– А вот и нет! Дима меня не пустил к могилке, заставил ждать у входа.

«Какой ты, Дима, молодец, когда не нападаешь на женщин!» Надежда Георгиевна принужденно улыбнулась, достала из буфета мед для профилактики простуды и отправилась за чистыми носками.

Шевелев переоделся, скомкал мокрые носки в кулаке, но Надежда Георгиевна отобрала их. Постирает и вернет.

– Спасибо.

Надежда Георгиевна думала, раз они ходили на кладбище, то за чаем станут вспоминать Мийку, поэтому сама завела разговор о нем, но ее не поддержали.

Аня с Димой только молча переглянулись, и Надежда Георгиевна поняла, что, возможно, ей и простили, что она когда-то отказала Мийке в прибежище, но считают недостойной разговаривать о нем.

Дочь явно хотела, чтобы мамаша оставила ее наедине с Шевелевым, но Надежда Георгиевна не собиралась делать этого ни при каких обстоятельствах. Она начала пустой светский разговор, а минут через двадцать сказала, что необходимо высушить Димины ботинки. Пусть Аня возьмет фен и поскорее этим займется.

– Доченька, мне нужно несколько минут поговорить с Димой наедине.

– Слушаю вас, Надежда Георгиевна, – улыбнулся Шевелев, когда Аня убежала, а из коридора раздалось завывание фена.

– Дима, скажите, вы знали Светлану Гольцеву? – без обиняков спросила Надежда Георгиевна, внимательно глядя на собеседника, чтобы оценить его реакцию. За годы работы педагогом она научилась чувствовать, когда ей врут, по крайней мере хотела в это верить.

Только Дима не смутился, а спокойно и прямо встретил ее взгляд:

– Да, знал. Я ухаживал за Светой, но она трагически погибла.

Надежда Георгиевна решила не отступаться:

– Вас подозревали, Дима?

Он нахмурился:

– Думаю, что да, но не уверен.

– Как это?

– Первый раз меня допрашивали довольно жестко, – усмехнулся Дима, – я даже растерялся. Дело в том, что в момент смерти Светы я был у своего научного руководителя…

– То есть у тебя было алиби. – Надежда Георгиевна отбросила церемонии. В конце концов, она помнит этого мужчину голенастым пареньком с облупившимся на солнце носом и вечными ссадинами на коленках.

– Алиби-то было, только пользоваться им я не хотел.

– Почему?

– Мой научник не кто иной, как академик Васютин, – улыбнулся Шевелев, – знаете такого?

– Еще бы! – присвистнула Надежда Георгиевна. Об этом покорителе Арктики и Антарктики, дважды Герое Социалистического Труда и лауреате Государственной премии не знали только младенцы.

– Ну и вот, – кисло улыбнулся Дима, – представляете, какая честь, что такой корифей обратил на меня внимание? А я в благодарность приведу к нему в дом ментов! Бедному деду и так по старой памяти в каждом шорохе «черный воронок» мерещится… Вот я и сказал в милиции, что был у своего руководителя, но без крайней необходимости не хотел бы его отвлекать. Попытался выехать на том, что амбидекстер.

– Кто?

– Я левша, плохо переученный на правшу. Пишу правой рукой, а все остальное делаю левой.

Надежда Георгиевна нахмурилась:

– А как ты знал, что это поможет снять с тебя подозрения?

– Никак не знал. Спросил у следователя. Тетя Надя, а в чем дело-то? У меня такое чувство, что я снова в милицию попал.

– Вот и хорошо, – бросила она, – рассказывай, что дальше было, раз есть у тебя такое чувство.

Дима недоуменно пожал плечами, но продолжал:

– А дальше ничего не было. В следующий раз меня вызвали недели только через три. Я настроился оправдываться, стал думать, как бы так помягче академику сообщить, что нужно будет подтвердить мое алиби, но этого не потребовалось. Следователь очень любезно спросил меня, не жаловалась ли мне Света, что ее кто-то преследует, не появились ли у нас новые знакомые, и все. Я даже немножко удивился, что от меня так быстро отвязались, настоящего-то убийцу не нашли. Может, экспертизу провели, установили, что левша не мог так ударить, или сами узнали, кто мой руководитель, уточнили алиби и успокоились на мой счет.

Тут в кухню сунулась Аня, с заявлением, что ботинки высохли. Надежда Георгиевна попросила ее еще немного поработать феном для гарантии, повернулась к явно обескураженному Диме, назвала имена остальных девушек и строго спросила, был ли он знаком с кем-то из них.

Дима нахмурился, попросил повторить, подумал, а потом отрицательно покачал головой:

– Если и знаю кого-то из них, то только в лицо, а не по имени. А что?

– Ты не общаешься со Светланиными родственниками?

– Нет. Они определенно дали понять, что не хотят меня видеть на похоронах, а я не настаивал. Если им так легче, то пусть.

– Они думали, что это ты ее убил?

– Не знаю, тетя Надя. Мы ведь с ними не были знакомы. Может, и не думали, но точно считали косвенно виновным в ее смерти. Я и сам так думаю, – Дима на секунду плотно сжал губы, – если бы мы с ней не поссорились, она бы не оказалась одна в этом злосчастном сквере.

– Не казни себя, Дима. – Надежда Георгиевна осторожно погладила его по плечу.

– Так а что это за девушки, которых я должен знать?