Няня для сурового папы - Полина Довлатова

как только люди спиваются? Мне сейчас так плохо, что при мысли «похмелиться» желудок до горла подпрыгивает!

Прохладная вода немного облегчает состояние. Натянув на себя халат, короткими шажками плетусь на кухню, где Миша уже накрывает на стол.

Правда, для девочек и себя он приготовил блинчики с вареньем, а для меня стоит стакан рассола, вода, квашеная капуста и куриный бульон.

— Это что?

— Завтрак алкашей.

— Это не смешно.

— А кто смеётся? Ты, видимо, Марья Алексевна, с похмелья никогда не болела. Поверь, всё это неплохо помогает.

— Угу, а ты, очевидно, болел частенько, раз всё это знаешь! — плюхаюсь на стул и тут же выпиваю стакан воды. Какой кайф! Никогда больше не буду пить!

Так, стоп. Эту фразу все говорят обычно и потом снова пьют.

— Я в горячих точках служил. Там и не с таким сталкиваешься.

— Ух, ты, Маша, ты плоснулась?! — на кухню забегает Тася, плюхается на стул рядом со мной и тут же зажимает нос пальцами. — Фу, чем так невкусно пахнет? Это еда так воняет?

— Боюсь, что это кое-кто другой, — усмехается Бурый, пододвигая к Тасе тарелку с блинами.

Я бросаю на него сердитый взгляд, но ничего не говорю. Всё же та шипучая таблетка, рассол и бульон действительно сильно облегчают моё состояние. Миша вообще мог бы и не возиться со мной.

— Приятного аппетита, алкаш, — подмигивает Бурый.

— Что такое алкаш? — спрашивает Тася.

— Это Маша.

— Что?! Миша, блин! — вспыхнув как рак, кидаю в него горстку капусты.

Невыносимый тип!

— На правду не обижаются.

— Вась, а Маша алкаш, — с серьёзным видом заявляет Тася, когда Василиса присоединяется к нам на кухне.

Миша ржёт так, что у него трясутся плечи, а я закрываю лицо ладонями и качаю головой. Эта медвежья семейка точно с ума меня сведёт!

Чтобы я ещё раз хоть каплю алкоголя на язык! Ну уж нет!

Глава 37

— Ну, в самом деле, Миш, может, пусть дома остаются? Зачем ты их в сад отправляешь? Что я, не посижу с ними что ли? — смотрю на девочек, которые с унылым видом собираются в детский сад будто на войну или в детский дом.

Господи, я и не думала, что отправлять детей в садик настолько трудно. Теперь все эти видео в интернете про плачущих детей и их жалостливые лица уже не кажутся такими смешными. Наоборот, кажется ещё немного, и я сама разревусь.

Бурый в свою очередь бросает на меня скептический взгляд и передаёт недовольной Тасе рюкзачёк.

— Молчи лучше, Марья Алексевна.

— Чего молчать? Ты посмотри, какие они несчастные!

— Да уж. Детей ты иметь, очевидно, не готова.

— Готова или нет, а смотреть на это невыносимо!

Стоит мне это сказать, как Тася жалостливо шмыгает носом и смотрит на нас с Мишей как на предателей.

— Сдался тебе этот сад? Посидели бы дома ещё несколько дней. Тем более, что я же здесь. Зачем их отправлять?

— Затем, что я хочу провести с тобой наедине хотя бы несколько лишних часов, — кладёт свою широченную горячую ладонь мне на поясницу. — Ещё нужны подробности и обоснования?

Меня тут же в жар бросает.

После той ночи в рыбацком угодье между мной и Мишей так больше ничего и не было. И хоть я часто думала об этом, всё же до меня вообще не дошло, что Миша дочек в сад отправляет, чтобы со мной наедине побыть. Вот же дура ты, Маша!

— Вижу, что не нужны. Тогда давай, быстрее делай бутерброды, а я пока девочкам помогу собраться, — вытаскивает из холодильника колбасу, и в этот же момент у него снова начинает звонить телефон.

Вытащив из держателя нож, смотрю на то, как Бурый в очередной раз скидывает звонок и убирает мобильный в карман.

— Кто тебе там всё время названивает? Уже второй день. Может стоит трубку взять?

— Не обращай внимание, это реклама. Так что трубку брать не стоит, иначе они потом не отлипнут, — передаёт мне булку с маслом и, подхватив со спинки стула свитер, натягивает его на пробегающую мимо Тасю.

— Мне этот не нлавится! Можно одеть тот, котолый с ломашками?

— Нет, нельзя.

— Потему?!

— Потому что это Васин и ты в нём утонешь.

— Тогда лозовый с бантиками.

— На розовый с бантиками ты вчера суп вылила, так что давай-ка, моя дорогая, не криви нос и надевай, что есть.

В ответ, Тася хмурится и обиженно дует губы. И в этот момент выглядит ну точно, как её папа, когда чем-то недоволен. Просто копия в миниатюре.

— Тась, если хочешь, можешь в садик надеть мой ободок с бантиком, который тебе нравится. Но ты тогда перестаёшь капризничать и слушаешься папу, договорились?

— Да, — счастливо взвизгнув, малышка убегает ко мне в комнату.

— Учись, как надо с детьми договаривать, — самодовольно выгнув бровь, смотрю на Бурого взглядом победителя.

— Добилась своего подкупом и довольна, — хмыкнув, выдёргивает у меня из руки только что отрезанный кусок колбасы и бессовестно его сжирает. — Так себе метод, Маша. Будешь так баловать детей, не пройдёт и недели, они тебе на шею сядут счатливо свесив ножки. И хрен они уже что сделают без взятки.

Открываю уже было рот, чтобы возмутиться, но у Бурого опять начинает трещать телефон.

Боже, да что это за навязчивая реклама, которая уже вторые сутки без передыху трезвонит?!

— Возьми ты уже трубку. Так и будут ведь звонить. Или хочешь, я сама отвечу?

Миша поджимает губы и бросает хмурый взгляд на экран пиликающего смартфона, затем хватает куртку с вешалки идёт к двери.

— Я выйду. Поговорю. А ты пока проследи, чтобы девочки нормально оделись.

Коротко киваю, глядя, как за Мишей захлопывается входная дверь.

Вот вообще сейчас не поняла зачем выходить на улицу, чтобы ответить на рекламный звонок?

Хотя, с другой стороны, если Миша их решил отборным матом послать за настойчивость, то незачем детям это слышать.

Быстро доделываю бутерброды и разливаю чай по чашкам, после чего зову девочек на кухню и выставляю перед ними тарелки с завтраком.

Миша сегодня так торопился сплавить детей в сад, что даже согласился на быстрый и не очень полезный перекус вместо своей любимой каши.

Пока Вася с Тасей уплетают бутерброды, подхожу