Боги Абердина - Михей Натан

Я кивнул, и он что-то нацарапал на бумаге, прикрепленной к пюпитру.

— Вы живете вместе с Дэниелом Хиггинсом в доме профессора Кейда, правильно?

— Да, сэр.

— Фамилии других, проживающих вместе с вами лиц…

Я ответил, он улыбнулся, продолжая писать.

— Когда вы в последний раз видели Дэниела?

— На прошлой неделе. Думаю, что в субботу, после полудня. Он сказал, что уходит по делам.

— Он поехал на машине?

Я покачал головой:

— У Дэна нет машины. Он обычно всюду ездит на такси.

— Понятно. А в тот день он поехал на такси?

— Я не знаю.

Ламбл снова улыбнулся, опустил пюпитр и надел на ручку колпачок.

— Да, сынок, каждый год у нас бывает один или два подобных случая… — Он занялся заусеницей. — И всегда оказывается, что это одно из двух. Студенты уезжают, не сказав никому ни слова. В таком случае они обычно, в конце концов, звонят родителям из какого-нибудь мотеля в Мексике. Или это какая-то шутка. Тогда друзья студента, в конце концов, признаются — после того, как мы пригрозим полицией.

Я кивнул. Он поднял голову.

— Так что это в данном случае?

— Простите?

Ламбл вздохнул:

— Это какая-то шутка, или ваш друг Дэниел решил подольше отдохнуть в этом семестре?

— Я не знаю, — ответил я.

— Не знаете?

Он прищурился и склонился вперед, стул под ним беспомощно заскрипел. У него за спиной за окном кружились и падали снежинки. Белый водоворот прижимался к тонкому стеклу.

— Нет, сэр, — сказал я. — Я не знаю, где он.

— Хорошо… — Ламбл поджал губы и уставился на меня. После паузы он заговорил снова:

— Наверное, мне придется задать вам еще несколько вопросов.

Он откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и опустил пюпитр на одно колено.

Я рассказал ему, что у Дэна не было девушки, по крайней мере, я ни о каких его девушках не слышал. Ламбл спросил про других друзей Дэна, и я сказал, что он, по-моему, общался только с нами — с теми, с кем вместе жил в доме. Нет, я ничего не знаю про родителей Дэниэла, но, вроде бы, у него только мать, а отец умер.

В поведении молодого человека не было ничего необычного, он никогда не пил и не принимал наркотики. По крайней мере, я об этом не знаю. Да, я считаю его хорошим другом. Думаю, что если бы он куда-то собрался, то сообщил бы мне об этом. Нет, он не авантюрный тип. На самом деле Дэн очень усердный и старательный, занят наукой. Я назвал бы его интровертом.

— Дэниел отлично учится, — заявил Ламбл, листая какие-то бумаги. — Так что это несколько странно. Он не относится к любителям вечеринок, с которыми обычно происходят подобные вещи. Но здесь, в Абердине, я выучил одну вещь: никогда не суди ни о ком по его внешнему виду. Особенно это касается умных ребят. За ними нужен глаз да глаз! Сейчас с ними все нормально, а потом — бах! Они больше не в состоянии выдерживать нагрузку и давление, и куда-то сбегают с кредитной карточкой родителей и экзотической танцовщицей из одного из ночных клубов в Букертауне. — Он рассмеялся. — Вы не поверите, какое дерьмо нам приходится разгребать из-за этих студентов.

Разговаривал он со мной доверительно, словно я был не студентом, а коллегой, еще одним представителем службы безопасности из соседнего учебного заведения.

— По большей части, дела связаны с наркотиками — смертельные дозы, или, по крайней мере, очень большие, плохая переносимость. Кокаин, смешанный со слабительным, марихуана, вымоченная в формальдегиде. Прошлой весной я поймал парня, торговавшего травкой прямо в университетском дворе, совершенно открыто. Я притащил его сюда, вызвал полицию из Фэрвича, но до того, как они успели что-то сделать, отец парня прислал адвоката из Нью-Йорка. Дело закрыли. Тот парень оказался из очень известной семьи. Если бы я назвал фамилию, то вы бы точно ее узнали. Поэтому мы предпочитаем решать подобные вопросы, не вынося за пределы Абердина. Нет смысла призывать местную полицию. Похоже, им очень не нравится, если богатые детки что-то нарушают в их городе. Однако ребята здесь неплохие. — Ламбл по-дружески улыбнулся. — Испорченные, вот и все. И кто может их за это винить? Бросаешь ребенку много денег, и к добру это не приводит. А как насчет вас? Ваш отец — какая-то большая шишка?

— Нет, — ответил я. — Он коммивояжер.

— Вероятно, научил вас ценить трудную работу.

— Научил.

— Ну, хорошо для вас. Вам повезло больше, чем другим студентам.

Дверь в кабинет распахнулась, вошел невысокий мужчина в лыжной шапочке и куртке, покрытой снегом. Ботинки оставляли мокрые следы. Он вытер густые черные усы тыльной стороной ладони в перчатке.

— Боже, как мерзко на улице, — сказал вошедший, обращаясь к Ламблу.

— Это Эрик Данне, — представил Ламбл, кивая в мою сторону. — Эрик, это мой коллега Питтс.

— Есть новости? — спросил Питтс у Ламбла. Тот покачал головой и принялся снова что-то писать.

Питтс прошел к письменному столу и бросил туда папку с бумагами.

— Никто не видел парня с субботы. Слава Богу, что еще никто не звонил родителям. Не нужно их беспокоить, а то начнут сходить с ума. Подобные вещи случаются очень часто. — Питтс повернулся ко мне. — Понимаете, обычно это одно из двух…

— Он знает, — перебил Ламбл. — Я уже ему рассказал.

Питтс откашлялся и огляделся в кабинете, словно искал что-то важное.

— Я просто хочу сказать, что обычно такие дела разрешаются сами собой. Нужно проявлять терпение. Вы живете в общежитии или у профессора Кейда?

Я задумался на мгновение, а потом ответил:

— У профессора Кейда.

— Хорошо. Если что-то изменится, позвоните нам. В противном случае мы сами с вами свяжемся. Знаете, этот Хауи — настоящий шутник. — Питтс улыбнулся и прислонился к письменному столу со скрещенными на груди руками. — Вы можете поверить, что он предложил мне выпить? «Харви Вальбангер»! Признаться, я такого дорогого виски не пил сто лет.

Они оба рассмеялись, я поблагодарил их и ушел, надеясь, что они не заметили, как сильно промокла от пота рубашка у меня на спине.

* * *

Вот так это все и началось, словно детская игра, я которой металлический шарик катится по желобку по качающейся вверх-вниз доске и падает в специальную чашечку. Она опускается и нажимает на рычаг, выталкивается следующий шарик, — пока все шары не перекатятся. Но все начинается одним простым движением. Одно движение в самом начале — и все меняется.

Когда я приехал домой после встречи с Ламблом, Хауи наигрывал что-то на пианино, а Арт играл в го с профессором Кейдом за обеденным столом.