Повседневная жизнь во времена трубадуров XII-XIII веков - Клоди Дюамель-Амадо
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Перейти на страницу:
Пейре Карденаль
* * *
Хоть клирик ядовит
И злобою смердит,
А в пастыри глядит, —
Он за одежды чтим.
Смекнул же Изенгрим:
Овечью шкуру надо —
И псам сторожевым
Не уберечь их стада.
В овцу преображен,
В овечий влез загон
И всласть наелся он, —
Вот тем и поп силен!
Наш император мнит,
Что всюду он царит,
Король свой трон хранит,
А граф владычит с ним
И с рыцарством своим, —
Поп правит без парада,
Но поп неодолим,
Нет с этим вором слада.
Поповский трон — амвон,
И под церковный звон
Даятель обольщен,
А поп обогащен.
Тем выше он сидит,
Чем меньше башковит,
Тем больше лжет и мстит,
Тем меньше укротим,
Тем больше риска с ним.
Попы — не Церкви чада:
Враги один с другим,
Они — исчадье ада.
Попами осквернен
Всевышнего закон, —
Так не был испокон
Господь наш оскорблен.
Поп за столом сопит, —
Уже настолько сыт! —
А сам на стол косит,
В жратве неудержим,
Тревогой одержим,
Что жирная услада
Сжуется ртом чужим.
Да для какого ляда,
Не зван, не приглашен,
За стол к нам лезет он?!
Для нищих есть канон,
Вот, получай — и вон!
Арабов защитит
Их мусульманства щит,
Арабам не грозит,
Что поп вотрется к ним,
Смирен, как пилигрим.
А где у нас ограда,
Коль так попов мы чтим
Лишь из-за их наряда?
Но нынче посрамлен
Их черный легион:
Был Фридрих принужден
Поставить им заслон.
Кто ими охмурен,
Да будет упрежден:
Мерзавцев всех времен
Сей сброд затмить рожден!
БВЛ, с. 140–141
* * *
Всем суждено предстать на Страшный суд, —
И сирвентес тому хочу сложить,
Кем был я сотворен и пущен жить, —
Пускай мои стихи меня спасут
И от кромешного избавят ада!
Я Господу скажу: «Ужели надо,
Перетерпев при жизни столько бед,
В мучениях держать за все ответ?»
Блаженных сонмы дерзостью сочтут
О воле всемогущего судить,
Но я, речей не обрывая нить,
Все выскажу, уста мне не замкнут!
Какая вседержителю отрада
Прочь от себя гнать собственное стадо?
Пускай и грешник по скончанье лет
Увидит Божьей благодати свет.
Пусть от усопших рай не стерегут —
Ворота настежь надо бы открыть,
Пришельцев же улыбкою дарить.
Апостол Петр хоть свят, да слишком крут!
К чему красоты царственного града,
Коль кара ждет одних, других — награда?
Хоть царь царей и славою одет,
На ропот мой молчать ему не след.
Ад сатанинский несказанно лют,
Его давно бы надо упразднить,
И ты, владыка, властен так решить —
Освободи ж туда попавший люд!
Тогда чертей бессильная досада
Заставит нас смеяться до упада.
Пусть Сатана не ведает побед
И дел его исчезнет самый след.
Вот я стою, земной окончив труд.
На Господа привык я уповать:
Пускай земные муки мне дадут
Хоть адских мук за гробом не узнать!
А коль не так, зачем же вся надсада
Работнику земного вертограда?
Нет, поверни мне вспять теченье лет,
Чтоб вовсе не рождался я на свет.
В ад низвергать — ни смысла в том, ни лада,
То грех, Господь, то дьявола привада.
На грозный приговор скажу в ответ:
Знать, и в суде Господнем правды нет!
Ты, Приснодева, нам во всем ограда,
И сына умолить ты будешь рада:
Да обретают рай и внук, и дед, —
Сам Иоанн да будет им сосед!
БВЛ, с. 144–145
* * *
Я ненавижу лживость и обман,
Путь к истине единственно мне гож,
И, ясно впереди или туман,
Я нахожу, что он равно хорош;
Пусть сплошь и рядом праведник бедней
Возвышенных неверьем богачей,
Я знаю: тех, кто ложью вознесен,
Стремительнее тянет под уклон.
Любить, как Каин Авеля, крестьян
В самой природе у больших вельмож, —
Бордельным девкам мил чужой карман
Не столь, сколь этим хищникам грабеж;
Будь дырка в теле у таких людей,
Не правду обнаружили б мы в ней,
Но фальшь, ибо в сердцах их заключен
Источник лжи, не знающей препон.
Известен мне баронов целый клан
Цены такой, как со стекляшкой брошь:
Сказать, что это малый лишь изъян,
Не то же ли, что волк с ягненком схож?
Людей пустейших все они пустей
Душой, денье фальшивый их ценней:
Крест, и цветок, и сверху посребрен,
А переплавь — дешевле меди он.
Свой новый изложу Востоку план
И Западу, ждать дольше невтерпеж:
Дать честному согласен я безан,
Коль мне бесчестный — гвоздь ценою в грош;
Дам щедрым марку золота быстрей,
Чем мне су турское — союз рвачей;
Правдивым будет слиток мной вручен,
Будь лживыми яйцом я награжден.
Пергамента клочок и мал, и рван,
Перчатки палец невелик — и все ж
Я напишу на них закон всех стран,
Ибо не труден пирога дележ
Меж честными — их мало: кто щедрей,
Зовет к столу достойных, а гостей
Стекается толпа со всех сторон —
Считает всяк, что он был приглашен.
Нельзя, чтоб урожай похвал с полян
Добра — тот собирал, кто сеет ложь,
Недаром говорят, что коль баран
Ободран, то его не пострижешь;
Нельзя, чтоб где-то трус иль дуралей
Был храброго иль мудреца знатней,
Чтоб праведный был правдой уличен
И мог законник уличать закон.
Хочу сказать сирвентою моей,
Что правды избегающий злодей
Ни здесь, ни там, как ни старайся он,
Не будет к лику славных сопричтен.
Файдит, ступай с сирвентою моей
В Торнель немедля: эн Гигон славней
Всех был бы в мире, но такой, как он,
И мой сеньор эн Эбле де Клермон.
В путь, Раймондет! Сирвенты суть моей
Узнают лишь храбрец и книгочей;
Не пой ее мужлану, ибо он
И слыша не поймет, откуда звон.
ПТ, с. 194–195
Перейти на страницу:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!