Мифы и легенды народов мира. Древний Египет. Месопотамия - Людмила Ильинская

Имена богов зафиксированы и в словарях, в том числе двуязычных, шумеро-эблаитских, что дает возможность сопоставления с миром шумерской религии, лучше знакомым исследователям. В ряде случаев словари дают и транскрипцию, и это помогает установить правильное чтение большинства теонимов. Извлекаются имена эблаитских богов также из ономастики.

Что касается литературных текстов, фрагментарных и сложных для интерпретации даже в тех случаях, когда они написаны на шумерском языке, а не на эблаите, в них не сохранилось (или, во всяком случае, пока не прочитано) ни одного чисто мифологического сюжета. Это главным образом заклинания, порой составлявшие целые серии собранных вместе табличек, большинство которых на шумерском языке и часто обращено к тем же богам, которые привлекались для заговоров в городах Шумера (например, шумерская богиня Нингирима, обычно встречающаяся в шумерских ритуальных формулах, применявшихся при заклинаниях и в обрядах очищения); многие из них близки к аналогичным текстам Шуруппака.

Несколько текстов из Эблы представляют собой гимны. В отличие от заклинаний они написаны на эблаите, однако, как и заклинания, тесно связаны с шумерско-аккадской религиозной традицией. Сравнительно хорошо сохранившийся гимн Шамашу (более сотни строк), наряду с самим Шамашем, солнечным богом Аккада, содержит упоминания ряда других как шумерских, так и аккадских богов.

Дошла часть и еще одного посвященного Шамашу гимна. Единственная сохранившаяся табличка не дает возможности восстановить его содержание, но, исходя из упоминания шумерского бога Энлиля и протекающего по шумерским землям Евфрата, можно думать, что в нем Шамаш прославляется как покровитель дальних странствий.

Не поддается восстановлению и пространный гимн, прославляющий шумерскую богиню Нисабу. Это богиня, которую шумеры связывали с «домом знания» и изображали с принадлежностями для письма и счетными табличками[256]. Появление гимна во славу этой богини понятно, если вспомнить, что в школах писцов штудировали шумерский язык и шумерскую мудрость. При фрагментарности текста содержание гимна восстановить до сих пор не удалось, но, судя по упоминанию в нем северомесопотамской страны Субарту и заморского Дильмуна, речь могла идти о широком диапазоне знаний и мудрости, исходящих от этой покровительницы науки и знания, а не о намеке «на дальние маршруты и торговлю с далекими странами», как полагает П. Маттиэ.

Особое место занимают тексты с описанием ритуалов, которые относятся ко всему тому, что древние определяли как «царственность». Они собраны в научном журнале, в котором публикуются документы царского архива Эблы. Ритуалы, относящиеся к коронации и царским свадьбам, дополняют наши представления о религиозном мире Эблы.

Отдельные намеки, имеющиеся в заклинаниях, гимнах, описании ритуала, говорят о наличии у народа Эблы собственных мифов, но восстановить сюжеты по этим намекам невозможно. Зато о круге их мифологических пристрастий косвенно можно судить по тем фрагментам шумерских мифов, которые изучались в писцовых школах Эблы. Среди них две обнаруженные в архиве Эблы копии шумерского варианта мифа о потопе, отрывки эпического текста с упоминанием Гильгамеша, три экземпляра гимна Господину неба и земли. Исследователями отмечалось, что сохранившиеся фрагменты шумерских литературных сочинений свидетельствуют об особом интересе к произведениям, связанным с Уруком.

Таким образом, несмотря на ограниченность дошедших до нас сведений, религиозная жизнь Эблы вырисовывается с не меньшей ясностью, чем современная ей Шумера и Аккада, хотя и остается немало спорного в отношении субординации и функций отдельных богов пантеона. Прежде всего нет единого мнения в отношении главы пантеона. Дж. Петтинато полагает, что это Даган, божество, почитание которого было широко распространено в западносемитском мире, по крайней мере, начиная с середины III тысячелетия до н. э. О значимости Дагана свидетельствует и ономастический материал.

Отсутствие же его имени в списках богов Эблы, по мнению исследователя, «связано с религиозной концепцией табуации имени верховного божества». Дж. Петтинато и вслед за ним многие другие семитологи именно Дагана видят в часто встречающихся определениях типа «Господин», «Господин богов», «Господин страны».

П. Маттиэ, напротив, склонен считать верховными богами для периода, предшествовавшего аккадскому вторжению, супружескую пару, в которой мужское божество плодородия типа Дагана или Адада условно фигурирует под именем Куры (соответствие клинописных знаков точному имени бога не установлено) и Барамы, чье имя полностью исчезло в последующей сирийской религиозной традиции. Один из их храмов располагался на скале рядом с дворцом, другой — за городскими стенами. Именно эта пара получала наибольшее количество официально установленных жертв от царя, членов царской семьи, сановников и жрецов. Верховным богом Эблы Куру считал и И. М. Дьяконов. Однако мнение это возобладало сравнительно недавно: еще в конце 80-х гг. тот же П. Маттиэ с ним не был согласен и относил к Куре встречающиеся в ритуальных текстах упоминания «великой богини Эблы» и изображения на печатях женской фигуры, укрощающей львов, считая, что Кура — это великое женское божество плодородия, владычица домашних и диких животных, близкое по функциям к Иштар.

В настоящее время считается, что Иштар вобрала в себя функции другой, исчезнувшей к началу II тысячелетия богини хтонического характера — Ишкхары, именуемой в текстах «Госпожой скорпиона». В ее ведении были заботы о плодородии земли и плодовитости людей и животных.

Из мужских божеств, относимых в Эбле к числу великих, известен впоследствии исчезнувший из сирийского пантеона Идакул (или Идабал), чтение имени которого и функции разными исследователями определяются по-разному: одни (в том числе П. Маттиэ) считают его супругом Ишкхары, лунным божеством, аналогом аккадского Сина, другие — богом дождя и града, ипостасью Ваала — Хадада. До тех пор пока не была обнаружена в текстах супруга этого божества, его даже считали женским.