Запретная королева - Анна О'Брайен

так что Совет может нам сделать? Никакие угрозы не способны меня остановить, и никакое наказание не перевесит чашу весов в сравнении со счастьем быть с вами.

Знаю, вы порадуетесь вместе со мной, ведь в подтверждение моих позиций при дворе мне пожаловали новую должность – меня послали правителем в Мортен. Это большая честь и добрый знак. Лучшего подтверждения того, что я прочно стою на лестнице, ведущей к вершинам политического влияния, просто не найти.

Продолжайте верить в меня, моя любовь. Я буду в Вестминстере, когда вы в конце месяца привезете Юного Генриха ко двору. Там мы обсудим наши планы.

Никогда не забывайте, что я люблю вас.

Ваш покорный слуга, отныне и навеки,

Эдмунд Бофорт.

– Ох, Эдмунд!

Крик изумления вырвался у меня непроизвольно, и я накрыла ладонью свой талисман – эмалированную брошь с гербом Бофортов, на котором могучий лев подпирал решетку крепостных ворот; я каждое утро прикалывала это украшение к своему корсажу. Я принадлежала Эдмунду, он любил меня и ценил больше остальных. И в своем письме клялся не отступать, добиваясь нашего союза. Но разве я и так не знала этого? Эдмунд был достаточно смелым, достаточно отчаянным, достаточно уверенным в себе, учитывая его бофортовское воспитание и кровь Плантагенетов, чтобы выступить против Глостера и парламента – да и против всего мира, если понадобится, – заявляя свои права на любимую женщину. Ради того, чтобы назвать меня своей.

Итак, он стал графом Мортена, города в Нормандии. Разве это не означало, что Эдмунд Бофорт пользуется при дворе благосклонностью?

Я скомкала письмо в руке; мне казалось, будто Эдмунд стоит рядом. Я словно слышала его веселый смех, в голове моей звучали эхом адресованные мне слова любви. Казалось, мои губы чувствовали вкус его горячего желания, когда я прижимала их к пергаменту, на котором рукой Эдмунда было написано о любви ко мне. Мое тело болезненно рвалось к возлюбленному. Мы скоро встретимся в Вестминстере. Любовь Эдмунда придаст мне смелости. Мы встанем с ним рядом и бросим вызов парламенту, вознамерившемуся нас разлучить. Если понадобится, выкажем неповиновение Глостеру, а Эдмунд, несомненно, найдет какой-нибудь способ перехитрить коварного герцога и выбраться из этого лабиринта препятствий.

Он меня любит и потому не покинет.

Я хранила его слова в своем сердце и повторяла их, как панацею от бед, как волшебное заклинание, способное соединить нас вопреки всему, когда взбегала по крутым ступеням на самую вершину громадной Круглой башни, чтобы еще раз взглянуть в сторону Лондона. Я просто не могла дождаться, когда снова его увижу.

– Эдмунд!

Увидев в толпе знакомое лицо, Юный Генрих, наряженный в новую тунику, громко рассмеялся, но затем остановился и смущенно замер. Я положила ладонь ему на спину и легонько подтолкнула вперед, после чего успокаивающе улыбнулась, когда сын взволнованно поднял на меня глаза.

– Вы увидитесь чуть позже, – шепнула я ему.

Соблюдая формальности дворцового этикета, тяжелого, как подбитая горностаевым мехом мантия, оттягивавшая мне плечи, я величественно шла рядом с Юным Генрихом мимо выстроившихся в ряд придворных, а те изящными поклонами приветствовали своего короля. Это был еще один визит в Вестминстер, предвосхищавший стремительно приближающийся день, когда мой сын будет официально коронован на царство в Англии.

Времена его детских приступов гнева миновали, и теперь он держался с очаровательным достоинством. Несмотря на быстро растущие руки и ноги, его лицо оставалось ангельски милым и бледным; волосы под шапочкой были аккуратно расчесаны, с губ не сходила довольная улыбка, а округлившиеся от возбуждения глаза глядели по сторонам. До тех пор пока не остановились на Эдмунде Бофорте, графе де Мортене.

– А можно я поговорю с ним сейчас? – шепотом спросил у меня Юный Генрих. – Мне нужно кое-что ему сказать.

– Конечно, нужно, понимаю. Однако сперва ты должен поприветствовать своего дядю Глостера, – тихо ответила я.

Мне тоже следовало набраться терпения. Дни, миновавшие с тех пор, как я прочла письмо Эдмунда (их было не так уж и много), показались мне годами. Сколько раз я перечитывала его послание, подпитываясь надеждой, которой были пронизаны строки. Теперь же всего несколько минут отделяли меня от того момента, когда я встану рядом с Эдмундом и мы открыто объявим о нашей любви. Я улыбалась, чувствуя счастье, окутывавшее меня, будто сусальное золото, которым мастер покрывает икону. Да, мы с Эдмундом будем вместе.

Генрих с важным видом кивнул и продолжил путь, оставив меня позади, и я была вынуждена изо всех сил сохранять видимость спокойствия ума и тела. Я заметила Эдмунда еще до того, как его разглядел мой сын, и тоже едва не выкрикнула его имя. Ладони мои вспотели от нетерпения, сердце бешено стучало в груди, и я почувствовала, что мне трудно глотать.

А вот и Эдмунд, стоит справа от меня, согнувшись в изящном поклоне. В ожидании я повернулась к нему, однако наши глаза не встретились, даже когда он полностью выпрямился и улыбнулся моему сыну. А вот мне Эдмунд Бофорт почему-то не улыбнулся. Мое сердце снова билось в обычном ритме, и я мысленно отчитала себя. Здесь слишком много посторонних глаз: нельзя открыто демонстрировать свои чувства. Разумеется, мы с Эдмундом и не могли бы прямо сейчас заявить о своей любви. Но уже скоро, очень скоро…

Уверенной, грациозной походкой я продолжила движение по предписанному протоколом маршруту, слегка кивая головой тем, кто приветствовал меня, и останавливаясь за спиной у Генриха, когда его останавливали, чтобы кого-то ему представить. Со всех сторон нас с сыном приветствовали и, кланяясь, заверяли в преданности. Глостер, Уорик, голубая кровь Англии. А затем из общей массы выступил Бофорт и мой сын наконец лично обратился к своему любимому кузену:

– Мы скучали по вам, Эдмунд.

– Прошу простить меня, сир. Я был занят вашими делами во Франции, – торжественным тоном ответил Эдмунд, приложив ладонь к сердцу.

– Знаю. Вы теперь граф де Мортен. А у меня новая лошадка, – с гордостью сообщил Генрих. – Но, правда, она не такая красивая, как ваша.

– Не могу поверить. Если это животное подарил вам лорд Уорик, оно наверняка великолепно.

– Вы еще приедете к нам в Виндзор? Когда ударят морозы, вы научите меня кататься на коньках, как когда-то мою маму?

– Конечно, с превеликим удовольствием, сир.

И Эдмунд шагнул назад, уступив место следующему придворному.

Какой он добрый, отрешенно подумала я. Как чутко и предупредительно отвечал моему маленькому сыну. Но при этом оказался удивительно жестоким по отношению ко мне. Ни разу во время этого короткого диалога, ни разу после адресованного мне учтивого кивка Эдмунд Бофорт не взглянул на меня. Вместо этого мне предоставили возможность созерцать благородный профиль этого улыбающегося, уверенного в себе, надменного человека.

Неужели я