"Альта" против "Барбароссы" - Владимир Лота

Ранним утром 22 июня 1941 года радист резидентуры советской военной разведки по указанию «Арнольда» направил в Центр самую короткую в его жизни радиограмму. В ней было всего одно слово: «ГРОЗА!» В это время германская авиация уже бомбила Киев, Минск и другие советские города...

Воспользовавшись ситуацией, Николай попросился в туалет. Немец кивнул головой, но приказал двери в туалетную комнату не закрывать.

Пока гестаповец осматривал комнату Зайцева в поисках ценных вещей, Николай избавился от нескольких листочков из своей записной книжки и бросил в унитаз ключи от сейфа.

К вечеру 22 июня все работники советского торгпредства оказались в концлагере в окрестностях Берлина. Обращались с ними грубо, так как они не были дипломатами и на них не распространялся дипломатический иммунитет.

23 июня в 23 часа выход из советского посольства был полностью блокирован. Резидентура оказалась отрезанной от внешнего мира и всех своих источников. Обеспечение внутреннего порядка в посольстве возлагалось на военного атташе и сотрудников его аппарата. Генерал В. Тупиков приказал своему старшему помощнику полковнику Василию Хлопову выполнять обязанности коменданта посольства.

В условиях тотальной изоляции посольства Тупикову было необходимо сохранить радиосвязь с Центром. В подвале посольства выбрали подходящее место и установили радиостанцию, которая действовала все дни до полной эвакуации советского дипломатического представительства.

Связь с внешним миром не прерывалась и благодаря имевшимся в посольстве радиоприемникам.

Военные сводки были жестокими: 28 июня пал Минск, 30 июня немецкие войска вошли во Львов, тяжелые бои шли под Киевом...

Эти сведения говорили о том, что советское военное командование оказалось неподготовленным к отражению фашистской агрессии.

Задача разведчика – своевременно добыть достоверную информацию о замыслах противника. С помощью «Бине», «Альты», «Арийца» генерал-майор В. Тупиков, начиная с января 1941 года, постоянно информировал Центр о подготовке Германии к войне против СССР. Красный свет может увидеть только тот, кто хочет его видеть...

Немцы обращались с сотрудниками советского посольства достаточно корректно. В Москве находились немецкие дипломаты во главе с послом графом Шуленбургом. Берлин хотел получить всех своих сотрудников целыми и невредимыми. Но и здесь немцы стремились поиметь выгоду. Министерство иностранных дел Германии предложило советской стороне обменять 120 своих сотрудников, работавших в Москве, на такое же количество советских дипломатов и граждан, находившихся в Берлине, но советских граждан в Германии было около 1000 человек. В случае такого обмена на территории врага могли бы остаться 880 человек.

Переговоры с представителями МИДа Германии вел первый секретарь советского посольства Валентин Бережков. Он заявил, что все советские граждане должны беспрепятственно покинуть Германию. В этом случае советская сторона передаст Германии всех ее граждан, находившихся в Москве. Немцы согласились с нашими требованиями.

1 июля 1941 года все советские граждане покинули Берлин. По пути в Болгарию поезд делал короткие остановки на глухих станциях. Немцы выстраивали посольских и торгпредовских работников вдоль вагонов и проводили поименную перекличку. Советский посол Деканозов и военный атташе генерал-майор Тупиков от этой унизительной процедуры отказывались, в строй не становились и в перекличке не участвовали.

19 июля генерал В. Тупиков прибыл в Москву, доложил руководству Разведуправления о прекращении работы резидентуры советской военной разведки в Берлине и попросил направить его на фронт...

Для военного разведчика капитана Николая Зайцева, который не имел дипломатического паспорта, путь из Берлина в Москву оказался более трудным и менее комфортабельным.

В Югославии поезд с техническим персоналом советского торгпредства был остановлен на одной из железнодорожных станций, там же стоял немецкий воинский эшелон. Зайцев увидел на его платформах новенькие танки, на которых лежали, греясь на солнце, немецкие солдаты. Один из них спросил Зайцева, обросшего и похудевшего, кого везут в этом поезде.

Николай ответил:

– Мы граждане СССР. Едем из Берлина в Москву...

Немец засмеялся.

– Это мы едем в Москву, – крикнул он и похлопал по зеленой броне новенький танк.

– Нет, – сказал Зайцев. – Такого не может быть!

Немецкий танкист самодовольно улыбнулся:

– До встречи в Москве...

– Не советую, – ответил ему Николай Зайцев.

Поезд с сотрудниками советского торгпредства покатил к болгаро-турецкой границе, где должен был состояться обмен.

Николай Зайцев на всю жизнь запомнил этот случайный диалог на глухой югославской станции.

Судьбы Ильзе Штёбе и Рихарда Зорге в чем-то похожи. Они были профессиональными журналистами, активно боролись против Гитлера и его фашистского режима, часто бывали в Берлине и других германских городах. Ходили по одним и тем же улицам. Возможно, посещали одни и те же кафе и рестораны.

Нельзя исключать, что они имели общих знакомых в журналистских кругах Германии, но Ильзе Штёбе и Рихард Зорге никогда не встречались. Они даже не знали о существовании друг друга, хотя каждый из них сотрудничал с советской военной разведкой длительное время.

Их жизни оборвались неожиданно, когда они еще были молоды и полны сил. В разное время в разных странах они были схвачены агентами контрразведки. Ильзе Штёбе в Берлине арестовали гестаповцы, Рихарда Зорге – агенты японской тайной полиции. Их обвинили в сотрудничестве с советской разведкой и казнили.

Трагический финал их разведывательной работы, как это ни парадоксально, был предопределен – они слишком долго находились на передовой невидимого фронта, бои на котором не прерывались ни на минуту и были не менее жестокими, чем сражения под Москвой, Сталинградом или Курском. В таких условиях, к сожалению, потери неизбежны.

Рихард Зорге, отправляясь в опасную служебную спецкомандировку в Японию, попросил Яна Берзина выполнить три его условия: подобрать ему помощника японской национальности, предпочтительнее всего – из журналистской среды. Это оправдывало бы их частые контакты; организовать радиосвязь с резидентурой «Рамзая», что позволило бы обеспечить устойчивую связь между «Рамзаем» и Разведуправлением, а также исключить второстепенные звенья в ходе передачи в Москву агентурных материалов; исключить связь его будущей организации с сотрудниками резидентуры, которая действовала на территории Японии под крышей советского представительства. Эта связь могла устанавливаться только «Рамзаем» и только в исключительных случаях.

Требования простые. Но от их выполнения во многом зависела безопасность и Рихарда Зорге, и сотрудников его организации.

Ян Берзин обещал выполнить просьбу «Рамзая».