Верность виконтессы. На службе Ее Величества - Софи Нордье

- Вы так тревожитесь за мою земную славу? - усмехнулся Габриэль.

Он бы с удовольствием сплюнул под ноги этому чванливому сарацину, но сдержался. Его гневная вспышка может навредить Сабине. Виконт решил немного смягчить накал, а заодно прояснить для себя немаловажную загадку.

- Последний вопрос на сегодня. Откуда вы узнали о моем прибытии? Вы ведь не за две-три недели разработали такую сложную комбинацию с моим участием?

- Верно, мы давно вас ждали. Не буду лукавить, скажу как есть. Еще в начале весны нам удалось случайно прочесть корреспонденцию курьера, везшего послания от Фридриха в Париж. Гонец как раз отдыхал на одном из постоялых дворов, поэтому ничего не заметил. Среди прочих писем нас заинтересовало одно, где император выказывал благоволение ко всем будущим действиям виконта и виконтессы д'Авранш. Нам это показалось необычным, и мы навели о вас справки. И весьма удивились, выяснив, что виконт д'Авранш - это тот самый Джибраил, когда-то живший в доме моего отца. А когда узнали, что вы направляетесь в Левант, то подобные совпадения сочли волей Аллаха. Зачем вы прибыли сюда, мы так до конца и не разобрались, но, как вы понимаете, для нас это и не важно.

- Ахмед - ваш человек?

- Ахмед? - Малик непонимающе пожал плечами и обернулся за разъяснением к своим людям. Те, очевидно, пояснили, о ком идет речь. - Он всего лишь мусульманин, которого мы попросили о небольшой услуге.

Габриэль удовлетворенно кивнул: ответы прозвучали достаточно убедительно.

Попрощавшись, вельможи-сарацины удалились, а с Габриэлем и Леоном остались стражники. Вскоре принесли все необходимое для письма: столик, чернильницу, перья и большой лист качественного пергамена. Габриэль долго думал, что написать. Весь тот бред, который он слушал полдня, о его великой миссии? Виконт и сам до конца не разобрался, чего от него хотят, как же объяснить это жене?

В конце концов Габриэль составил коротенькое послание:

«Сабина, родная моя! Мне необходимо выполнить одно поручение, от которого я не смог отказаться. Но я обязательно вернусь за тобой. Верь только мне! Пока что потерпи. Очень люблю тебя. Твой Габриэль».

К этому времени уже привели перепуганную и заплаканную Клеменс с большим тюком в руках. Габриэль понял, что ее только что подвергли унизительному освидетельствованию.

- Тебя осматривала женщина?

Клеменс кивнула, и виконт облегченно выдохнул.

- Сейчас тебя отвезут к госпоже. Что в тюке?

- Одежда Манон и моя. Для сеньоры сказали ничего не брать, ей вроде бы предоставят несколько сундуков с новыми платьями. Но все свои вещи я забрала, - женщина выразительно глянула на сеньора, - абсолютно все.

Габриэль догадался, что ей удалось спрятать арбалет, и, едва заметно кивнув, тихо произнес:

- Охраняй госпожу и… держитесь!

Обернувшись к де Броссару, он передал ему письмо.

- Леон, смотрите во все глаза, запоминайте! - И вдруг вспомнил: - Есть еще одно поручение!

Порывшись за пазухой, Габриэль стянул через голову бело-голубой медальон на длинной серебряной цепочке и протянул его Леону. Украшение тут же перехватил недоверчивый стражник, повертел в руке странный кругляшок, поковырял его ногтем, но ничего подозрительного не обнаружил. Габриэль незаметно перевел дыхание и пояснил:

- Это любимый медальон жены. Пусть передаст его ей, он не опасен.

Стражник, снисходительно хмыкнув, отдал украшение Леону и повел его и Клеменс к выходу.

Де Броссар вернулся далеко за полночь. Никто в доме, конечно же, не спал. Габриэль хотел задать вопрос, но к горлу подкатил ком. Андрэ пришел ему на помощь:

- Госпожа цела?

- Да, с ней все в порядке.

- Плачет?

- Нет, разъярена. Ничего не понимает. Я отдал ей ваше послание с медальоном, и меня тут же повели к выходу. Она, наверное, успела прочитать письмо, потому что крикнула мне вдогонку:

«Передайте моему мужу, что я тоже люблю его больше жизни! Со мной все в порядке, меня не обижают». А уже когда за мной захлопнулись двери, я услышал, как она громко зарыдала.

У Габриэля перехватило дыхание. Он сжал в кулаке ворот хауберка вместе с нижней одеждой и оттянул от горла. Мужчины понуро уставились в пол. Наконец виконт, справившись с волнением, приступил к расспросам:

- Удалось запомнить дорогу?

- Нет, - помотал головой Леон, - нам с Клеменс плотно завязали глаза. Но по звукам я определил, что мы за городом: людские голоса были почти не слышны, зато блеяли козы, мычали коровы. Ехали мы очень долго. Может, просто петляли, чтобы меня запутать.

- А дом, где ее содержат?…

- Его я тоже не видел: мне развязали глаза только в комнате рядом с мадам. Могу сказать, что роскошью зал не уступал тому, где мы сегодня провели весь день: мрамор, позолота, тонкая резьба…

- Очень похоже на загородную виллу, - подсказал Андрэ.

- А их здесь тьма, просто так не отыщешь, - горько отозвался Габриэль. - К тому же Сабину наверняка будут периодически перевозить с места на место.

* * *

На заре в калитку кто-то громко постучал. Габриэль не стал никого будить и сам вышел во двор. Он так и просидел на лавке у порога без мыслей и чувств: потрясенный, растерянный, опустошенный. Всю ночь его как будто обволакивал густой, забивающий легкие туман, из которого никак не удавалось выбраться. Только громкий стук вернул его к чудовищной действительности.

На входе стоял взволнованный Ахмед:

- Джибраил, прости! Я не знал… Мне сказали привести тебя, но я понятия не имел, что они готовят похищение твоей жены.

- Простил. У тебя все?

Ледяной тон совсем обескуражил несчастного Ахмеда.

- Командир, чем я могу помочь?

- Все, что мог, ты уже сделал, - сердито буркнул Габриэль и захлопнул калитку.

- Командир, я найду ее! Клянусь, найду! - закричал Ахмед.

Но в ответ ему донесся лишь звук тяжелых удаляющихся шагов.

Габриэль подошел к старой чинаре, крона которой затеняла весь двор, и, облокотившись о ствол, уткнулся лбом в согнутую в локте руку. Надо принимать решение. Просить помощи у тамплиеров - бесполезная трата времени. Они не захотят нарушать шаткий мир в Иерусалиме. Ведь по договору, заключенному в 1229 году между императором Фридрихом и каирским султаном аль-Камилем, запрещено причинять вред мусульманам, имеющим свободный доступ к исламским святыням в Иерусалиме. Да и чем больше Габриэль будет пытаться разыскать Сабину, тем чаще ее будут перевозить с места на место, отчего условия ее содержания только ухудшатся. Малик же обещал обеспечить его супруге достойное проживание. Габриэль сам был пленником в доме Музаффара, и если его сын впитал в себя хоть каплю отцовского благородства, то, пожалуй, ему можно верить.