📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПриключениеТри минуты молчания. Снегирь - Георгий Николаевич Владимов

Три минуты молчания. Снегирь - Георгий Николаевич Владимов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 77 78 79 80 81 82 83 84 85 ... 115
Перейти на страницу:
дойдём. Да и не придётся нам идти, сперва ещё нужно на скалы взобраться. На них ещё никто не взобрался. А ведь все жить хотели.

– Утильные! – вдруг сказал боцман. – А у меня ведь ещё якоришко есть. Вот он-то – правда, что утильный.

– Свистишь, – сказал Серёга. – Где он у тебя?

– Махонький, килограмм на сто. Где? В боцманской. Запрятал я его. Мне в порту ревизию делали по металлолому и как раз про этот якоришко спрашивали. А я сказал: утопили его. Вдруг понадобится…

– Ух ты, вологодский! – сказал Серёга. – Учётистый.

Первым боцман шагнул из капа, за ним Серёга и я. Пошли, согнувшись, держались за стояночный трос. За него вообще-то не то что держаться, а близко нельзя подходить в шторм. Но больше-то за что ещё держаться?

Навстречу по тросу двое шли. Васька Буров с Митрохиным. Мы их завернули.

– Ещё б двоих, – сказал боцман.

– А салаги где? – спросил Серёга.

– Качают у механиков в кубрике. Не надо салаг. Кандея возьмём и «юношу».

Мы дошли до кормы и через заднюю дверь вломились в камбуз. Плита топилась, на ней ездила и попыхивала кастрюля, а кандей спал, сидя на табуретке, голова у него моталась по оцинкованному столу.

Мы его растолкали – он схватил черпак, кинулся к своей кастрюле.

– После, – сказал боцман. – Сейчас помоги нам с якорем. «Юноша» где?

– Спит в салоне. – Кандей скинул передник и напялил телогрейку. Она у него сохла над плитой, и теперь от неё пар валил. – А может, не надо «юношу»? Он хуже меня умаялся.

– А справимся вшестером?

– Не справимся – разбудим.

И вот мы вшестером взлезли на крыло мостика, отперли дверь в каптёрку. Понесло оттуда олифой, плесенью, чёрт-те чем ещё – боцман великий был барахольщик. Мы откидывали какие-то банки, обрывки тросов, цепные звенья, мешки, досочки, а боцман светил фонарём и причитал:

– Осторожно, ребятки, тут добра на три парохода хватит.

– Слушай, – спросил Васька Буров, – а может, его и нету, якоря? Ну, померещилось тебе.

Боцман даже обиделся.

– Если хочешь знать, так у боцмана всё, что тебе, дураку, померещится, и то должно быть.

Долго мы ещё копались в этой каше. Вдруг Васька Буров заорал:

– Есть! Держу его за лапу!

– Держи! – боцман тоже заорал. – Таш-ши веселей!

Но не так-то просто было его тащить. Он второй лапой так застрял, что мы впятером не могли выволочь.

– Вот так бы в грунте держал, – сказал Серёга.

Боцман обрадовался:

– Сурово держит? А что думаешь, а может, и в грунте подержит. Только б забрал, родной!

Наконец выволокли его на крыло. Не знаю уж, сколько в нём было весу – может быть, сто, а может, и триста. Упарились мы с ним на все пятьсот. Двое за лапы тащили, трое за веретено, боцман шестым взялся – за скобу.

Потом спускали его по трапу… Как нас тут до смерти не зашибло? Двое внизу подставляли плечи, а другие на них опускали эту тяжесть смертную, да ещё одной рукой каждый, другой-то за поручень держались. Потом тащили в узкости, потом по открытой палубе, и он цеплялся за леера, за бакштаг, на прощанье ещё за кнехт ухитрился.

– Вот вам и утиль! – боцман всё радовался. – Погоди, ребятки, сейчас мы его привяжем. На него вся надёжа!

«Надёжа» лежал на полубаке – самый простой адмиралтейский якорь, лёгонький, как для прогулочной яхты, теперь-то это видно было, а мы лежали вповалку под фальшбортом, нас тут не било волной, а только окатывало сверху, и ждали, пока он привяжет трос, проведёт через швартовный клюз. Он никому не дал помогать, сам мудрил.

– Ну, ребятки, поплюём на него.

От всей души мы на него поплевали, на нашу «надёжу».

– Боже поможи. Теперь вываливай потихоньку.

Всплеска мы почему-то не услышали. Кто-то даже через планширь заглянул – куда он там делся.

– От троса! – боцман взревел.

Он посветил фонарём, и мы увидели, как трос летит в клюз и бухта разматывается как бешеная. Но вот перестала, и у нас дыхание захватило. Трос дёрнулся, зазвенел, пошёл царапать клюз.

– Забрал, утильный, – боцман это чуть не шёпотом сказал, погладил трос варежкой.

В капе мы постояли, опять прижавшись друг к дружке, и слушали, слушали. Нет, не лопнул трос. И било уже в другую скулу, нос поворачивался вокруг троса.

– Знать бы, – сказал боцман, – взяли б его на цепь.

– А у тебя и цепь есть утильная? – спросил Серёга.

– У меня всё есть.

Стекло в рубке опустилось, Жора закричал весело:

– Страшной, якоря-то – держат!

– Покамест держат.

– А что ж не докладываешь?

– Вот и доложил. – Он всё прислушивался. – Шелестит, – сказал уныло. – Кто слышит? Трос в клюзу шелестит. Трётся.

– Не перетрётся, – сказал Васька Буров. – Может, мешковину подложить?

– Пойду погляжу на него.

Вернулся он весь белый от сосулек, они звенели у него на рокане, как кольчуга.

– Лопнет, – сказал безнадёжно. – Немного подержит, конечно. А потом, конечно, лопнет.

– Что ж делать? – спросил Серёга. – Мы уж всё сделали, что могли.

– Сети надо отдать. Только они там, на «голубятнике», ни за что на это не пойдут.

– Может, сказать им? Они ж не знают, что мы утильный отдали. Всех наших похождений не знают.

– Знают, – сказал Васька Буров. – Когда мы его с мостика спихивали, кто-то из рубки выглядывал. Я видел.

– А всё же… – сказал Серёга. – Что они, жить не хотят?

Боцман первый пошёл, мы за ним. Из рубки нас увидали, опустили стекло. Там видно было Жору-штурмана, а за спиной у него – кепа.

– Чего тебе, Страшной? – спросил Жора.

Боцман взлез на трюм, взялся рукой за подстрельник. А мы держались за его рокан.

– Сети надо отдать, Николаич.

Кеп высунулся – в ушанке на бровях, – спросил:

– Ты думаешь, чего говоришь?

– Не выдержит трос. Одна хорошая волна – и лопнет.

– А эти? – спросил Жора. – Чем тебе не хороши?

– Я, Ножов, не тебе говорю. Ты ещё не видал, поди, как гибнут. А вот так и гибнут.

– Знаем, что делаем, – сказал кеп. – Тут люди тоже с головами.

Боцман ещё что-то хотел сказать, подошёл к самой рубке. Но Жора поднял стекло.

– Не ведают, что творят, – боцман затряс головой.

Мы повернули назад, к капу.

– За имущество дрожат, а головы своей не жалко. И на что надеются? А, пусть их, как хотят. Я спать иду.

Он шёл по трапу и всё тряс головой. Кто-то ему врубил свет, лампочка горела вполнакала, и в тусклом свете боцман наш был совсем горбатый.

– Пошли и мы, – сказал кандей Вася. – Неужели никто борща не покушает?

Мы потащились опять

1 ... 77 78 79 80 81 82 83 84 85 ... 115
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?