Хранители завета - Том Эгеланн

Я ехал верхом рядом с королем и сказал ему с испугом: «Кажется, у врага воинов вдвое больше, чем у нас! Наш союзник Даг Рингссон еще не привел свою тысячу воинов, которая нам так нужна». Но король невозмутимо улыбнулся и ответил: «Господь и судьба на нашей стороне». Внизу на равнине тысячи воинов стали занимать позиции. Разведчики доложили, что у подножия холма самое малое пять тысяч человек: крестьяне, хавдинги и военачальники, которые повернули оружие против Олафа. Я крепко сжал рукоять меча. Если бы не удивительные способности и уверенность в себе короля, я думал бы только о том, что у противника большой перевес.

«Ты был мне хорошим оруженосцем и верным другом, Бард», — сказал король. Как сейчас, я вижу его в кольчуге и шлеме, в руках меч и боевой топор, белый щит с золотым крестом Христа. Орлиный взгляд. Я сказал: «Спасибо, великий король». Король кивнул и немного погодя произнес: «Помнишь, однажды, когда мы были в Карлсо, я рассказал тебе мой сон, как человек с горящим взором сказал мне, что я вернусь в Норвегию и стану королем?» Я кивнул и ответил, что помню. Король Олаф нахмурил лоб и сказал: «Когда недавно я спал на коленях у Финна Арнессона, мне приснилась лестница, которая привела меня прямо на небеса. А у ворот рая ждал человек с горящим взором». Король вопросительно посмотрел на меня. Я сказал, что такой сон можно истолковать как весьма дурной знак. Король засмеялся. «Вовсе нет, Бард! — сказал он. — Это предсказание!»

Олаф собрал самых сильных, самых храбрых своих воинов и нескольких испуганных скальдов, поставил их так, что образовалась стена из щитов. Впереди он поместил берсерков и грабителей, которые не прошли военной подготовки, но зато были необузданными и жаждали крови. Вокруг себя Олаф поставил шведских воинов, которых ему одолжил король Анунд Якоб, воинов, которые прибыли от великого князя Ярослава, и тех, кто пришел со сводным братом короля — пятнадцатилетним Харальдом из Опланда.

С возвышения мы ринулись с громким боевым кличем на ждавших внизу крестьян. Мне показалось, что уже начался Рагнарок.[88]Бороться рядом с моим королем было совсем не страшно. Но при огромном перевесе сил противника единственное, что мы могли сделать, так это отсрочить совершенно неизбежное: смерть нашего короля.

Битва была жестокая, кровь лилась рекой. Мы с такой скоростью спустились по склону, что буквально ворвались в войско крестьян. Некоторые из них тут же побежали, другие стали сражаться. У одних в руках были пики, у других — боевые топоры и мечи. Тучи острых стрел неслись по воздуху. Кто-то бросал пики, кто-то камни. Раздавались вопли и крики у кого-то от приступа ярости, а у кого-то от боли и страха перед неминуемой смертью. Поле было залито кровью. Вонь от вывалившихся внутренностей стояла над полем смерти. Группа вокруг короля становилась все меньше. Я сражался с яростью, которой не чувствовал с тех пор, как мы с Олафом в первый раз отправились в поход викингов. Мне показалось, что только я один смогу спасти от смерти короля Олафа. Тор мужественно нес стяг короля перед ним во время битвы. Когда он был смертельно ранен, то с такой силой воткнул стяг в землю, что тот так и остался стоять. Вокруг брызгала кровь из открытых ран. Воины сражались кроваво-красными мечами и топорами. Один парень из Квистада, по имени Торгейр, напал на короля. Олаф рассек его голову пополам ниже глаз. Группа воинов — Кальв Арнессон, еще один Кальв, еще Олаф и Торе, по прозвищу Пес, — окружила короля. Олаф ударил по Торе Псу, но меч отскочил. Король несколько раз пытался ударить по Торе, но меч не повиновался. Разъяренный король обернулся к Бьорну Конюшему и приказал ударить. Бьорн взмахнул топором и ударил Торе по плечу. Торе закачался. И тут же поддел Бьорна на копье. Тем временем Кальв повернулся и сделал выпад в сторону Олафа. Меч проткнул тело. Король застонал. Даже я закричал, словно удар пришелся по мне. В этот момент подскочил Торстейн Корабел со своим топором и ударил Олафа по ноге, прямо над левым коленом. Король прислонился к камню и обратил взгляд на синее небо. Пальцы короля сжимали золотую рукоять острого меча. Он произнес, не разжимая губ, молитву, только видно было, как слегка шевелились его губы. Позолоченный шлем и кольчуга сверкали на солнце. Кровь лилась из раны на ноге, он прижал руку к ране. Между пальцами показалась кровь. «Король! Держись!» — крикнул я, а сам я сражался с парнишкой, у которого из плеча лилась кровь. Тут подскочил Торе Пес, старинный враг короля. «Олаф!» — прорычал он и выставил вперед копье, как будто ему вдруг захотелось познакомить оружие с его будущей жертвой. Без всякой жалости Торе Пес воткнул копье снизу под кольчугу и глубоко погрузил в живот короля. Мой противник и я одновременно опустили мечи. «Мой король!» — прошептал я, но шум от сотен, какое там, тысяч сражающихся воинов заглушал все. Олаф захрипел. Горлом пошла кровь, от боли он застонал. И по сей день меня мучат воспоминания о последних минутах короля Олафа. Он тяжело дышал. Кровь булькала при каждом его вздохе. Король посмотрел на меня. Мне показалось, что это была мужественная улыбка. Человек по имени Кальв встал над королем. Поднял меч. На секунду я увидел сверкнувшее лезвие. Меч попал королю в шею с левой стороны. Рана была смертельной. Из нее полилась кровь. В отчаянии я опустился на колени. Стаи воронов и ворон собрались на деревьях. Казалось, что шум битвы стих, я стал слышать хриплые крики голодных птиц. Король встретился со мной взглядом. Кивнул мне. С его губ сорвались хлюпающие звуки.

Вот так в битве под Стиклестадом умер мой повелитель, король викингов Олаф Харальдссон, — человек, которого мы все знаем под именем Óláfr hinn helgi — Олаф Святой.

Он отвел перо от пергамента в своей келье в каменном монастыре. Закрыл крышку чернильницы и свернул листы пергамента. С глубоким вздохом откинулся назад.

Сорок лет прошло с того солнечного дня в Стиклестаде, когда умер король. И все равно он помнил каждую минуту с ясностью, которой ему так не хватало сейчас в старости. Июльское солнце, полыхавшее на небе, запахи крови и внутренностей, которые смешивались с ароматом полей, цветущих лугов и лесов, крики умирающих и восклицания тех, кто храбро сражался.

За окном чайки воевали с ветром. Волны тяжело бились о скалы.

«Вечное биение моря, — подумал он. — Его соленое дыхание».

* * *

Монахи нашли его после вечерней молитвы. Он лежал на топчане, сложив руки на животе, на лице улыбка. Они сразу поняли, что старый викинг умер.

Аббат, который тоже поклялся в верности старому египтянину Асиму, немедленно отправил посланца в Нидарос, чтобы сообщить об этой смерти главе братства.

И сделали так Моисей и Аарон, как повелел Господь: поднял он посох, и ударил по нильской воде, пред глазами фараона и пред глазами придворных его, и превратилась вся вода, что в Ниле, в кровь.