Хладные легионы - Ричард Морган

В целом мире не сыщешь такой вони.

Рингил видел, как взрослым мужикам случалось в ужасе обоссаться, а закаленным солдатам – побледнеть под заработанным в походе загаром. Ошибки быть не могло. Те, кто с этим столкнулись, никогда не забудут. Те, кому не довелось, слушают чужие байки и представляют себе просто отвратительный запах, а это неверно. По сути, на достаточно большом расстоянии в нем есть некая сонная притягательность – разогретая летним солнцем смесь пряностей и духов на ветру, резкие ноты аниса и кардамона то и дело просачиваются сквозь плотную завесу из сандалового дерева, и где-то на границе восприятия едва уловимо ощущается горелая нотка…

«Дракон».

Пробуждение было резким, как грохот захлопнувшейся двери дешевой таверны.

Он сел, мгновенно покрывшись холодным потом, безуспешно попытался нащупать рукоять меча. Горло стиснул спазм; он начал озираться по сторонам.

«Какого хрена…»

Окружающая действительность проступала постепенно: он лежал на койке под раскачивающейся потолочной лампой с приглушенным пламенем. Койка находилась в хорошо обставленной корабельной каюте, чьи стены испятнали тени от этой самой лампы. Полки, рундук у одной из стен, узкий столик и мягкое кресло. На двери висел ихельтетский оберег против зла – нарисованное изображение какого-то святого, обрамленное миниатюрными выписками важных мест из Откровения. Наверху кто-то быстро протопал по палубе, раздались голоса. Раздавалось мягкое поскрипывание трущихся деревянных частей, и все неустанно покачивалось.

Он на борту корабля, это понятно. И все же…

Рингил выбрался из койки и сел, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях, но воспоминания все равно скользили по поверхности разума, как плоские камни, которые кто-то швырнул…

Фьорд. Каравелла с черными парусами. Отправляется в путь.

Прощальная фигура Хьила на берегу – вот он виден, а вот уже нет. В воздухе повисла пелена дождя? Или ему что-то в глаз попало?

Каюты на борту каравеллы были тесными как гробы и пахли плесенью. Узкие, неосвещенные комнатушки с одним соломенным тюфяком на полу – заснуть в одной из них все равно что похоронить себя заживо. Он предпочитал оставаться на палубе.

Команда из завернутых в саваны трупов на палубе, все глядят навстречу ветру и хранят красноречивое молчание в его присутствии. Только капитан разговаривает с ним, и то лишь выдает загадочные односложные ответы ледяным тоном. В самом деле, о чем мертвецы могут разговаривать с живыми? Он для них только груз.

«Да… но куда тебя везли, Гил?»

Он машинально сунул руку под койку и нашел свои сапоги, аккуратно сложенные рядышком. Там же лежал Друг Воронов в ножнах.

«Кто это сделал?»

Он покинул Задворки, это понятно. Каюта вокруг казалась такой же неестественно четкой, как все, что он привык видеть, когда приходил в себя после времени, проведенного в Серых Краях. Но…

С палубы вновь донеслись голоса и крики. Он бросил взгляд на потолок каюты, когда чьи-то ноги протопали в другую сторону. Наверху явно царила суматоха.

Драконья вонь нахлынула сильнее. Он почувствовал, как на шее дернулась мышца.

Неясные инструкции раздались над его головой, и внезапно каюта накренилась. Повсюду заскользили и попадали мелкие предметы. Заплясали отблески лампы, точно сойдя с ума. Друг Воронов на несколько дюймов выполз из-под койки.

Они меняли галс.

Рингил оделся, вооружился и вышел через дверь в считанные секунды. Широкий трап вел вверх прямо от его каюты. Он взлетел по ступенькам, выскочил из люка и оказался на палубе, освещенной слабым светом Ленты, двигаясь чуть менее грациозно, чем ему – если поразмыслить – хотелось бы.

Никто ничего не заметил – матросы выстроились вдоль борта и таращились во тьму, поднимая фонари. Другие наседали сзади, тянули головы. Над ними витали встревоженные шепоты:

– …ты что-нибудь видишь?

– …а вонь чувствуешь?

– Может, «Бегущий рассвет»? Говорят, в это время года он…

– Ага, щаз. Опять ты со своим бредом сивого ящера про корабли-призраки. – Моряк-скептик запрокинул голову и крикнул: – Эй, Кериш. Ты что-нибудь разглядел?

Сверху, из переплетения снастей, донесся лаконичный отрицательный ответ. Прения возобновились.

– …никогда я не верил в это дерьмо, но просто…

– …может, пару лиг…

– …а вдруг это с суши? Какой-нибудь сарай со специями или типа того. Мы ведь ушли довольно далеко на юг…

– …всегда думал, что «Бегущий рассвет» был…

– Да послушайте меня наконец: мой дядя сражался при Раджале, и он мне сказал, что так воняют драконы.

Рингил вышел на авансцену.

– Он прав.

Все повернулись к нему. Корабль качнулся пару раз, пока моряки подыскивали нужные слова. Стоя в полосатом свете, просачивающемся через такелаж, Рингил кивком указал в сторону, куда они смотрели.

– Он прав, это драконий запах. Точнее, наверняка драконий плавник, который как раз безвреден. Но я не уверен, что заложить такой вираж было верным решением. Кто отдал приказ?

Компания моряков переглянулась.

– Не твое собачье дело, – пробормотал кто-то в задних рядах.

– Захлопни пасть, Фег, говнюк тупой. Это пассажир, который деньги заплатил.

– Да ты глянь на его меч. Это же…

– Я отдала приказ.

Голос прозвучал удивленно, как если бы ее партнер только что сбился с ритма в танце. И этот голос был ему знаком, но понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить откуда.

«Но…»

Рингил повернулся к говорившей лицом, понимая, что его обыграли с той театральностью, которой он добивался для собственного появления. Госпожа Квилиен из Гриса стояла на некотором расстоянии от него, вопросительно склонив голову набок. От плеч до пят она была завернута в гладкий серый плащ с опушкой у шеи, ее волосы были собраны на висках парой серебряных заколок, и она выглядела сейчас в той же степени здравомыслящей, в какой казалась безумной в комнате на втором этаже таверны в Хинерионе. В свете фонаря она взглянула ему прямо в глаза, потом склонила голову к другому плечу. Что-то в ее повадках было настороженным и точным, как у волчицы.

На палубе воцарилась тишина.

– Рада видеть вас на ногах, мой господин. Мы беспокоились о вашем здоровье. Так что, я совершила ошибку, изменив курс?

– Необязательно, моя госпожа. – Он тоже не отвел взгляд, скрывая собственное беспокойство. – Если вы командуете этим кораблем… все упирается в вашу удачливость.