Хладные легионы - Ричард Морган

– Не хотите свалить на хер прямо сейчас, пока я обоих не прикончил?

Они по-прежнему приближались – теперь беззвучно, сосредоточенно. Он взвесил копье в руке.

– Вам же хуже!

Эгар тяжело ударил по двенде слева и ткнул лезвием копья вверх, целясь в лицо. Тварь отступила на шаг, подняла секиру в защитное положение. Эгар рубанул другого противника, и тот отпрыгнул. «Что бы ты ни делал, Драконья Погибель, не давай им зайти с разных сторон». Копье-посох давало ему обширное пространство для боя и в теории могло позволить победить в сражении с двумя врагами, но он видел двенд в действии в Эннишмине, знал, какими они могут быть проворными, и если эти двое понимали, что делают…

Мечник ринулся в атаку. Издал странный улюлюкающий вой, взмахнул мерцающим клинком. Эгар пригнулся, отбил атаку, затылком ощутил, как приближается секира. Ударил копьем снизу вверх и понял, не оборачиваясь, что отбил и это оружие. Почувствовал, как двенда отшатнулся, и услышал, как тот зашипел, словно разъяренный кот.

Боевая улыбка коснулась уголков рта. Ярость берсеркера зашевелилась на усыпанном соломой полу клетки его разума.

Они бродили вокруг, а он стоял и смотрел, тихонько поворачиваясь, чтобы видеть обоих. Копье держал чуть наклоненным, двумя руками, как дубинку. Будто обнял давно знакомую возлюбленную. Эгар превратился в ось в центре мира, который не переставал вращаться, – в веретено, все быстрее выпрядающее ярость.

Драконья Погибель оскалил зубы в напряженной ухмылке.

– Вперед. Ну же!

Краем глаза увидел, как атакует двенда с секирой. Красиво – лишь самую малость за пределами слепого пятна. Он ткнул вниз, надеясь попасть в стопу или, по крайней мере, заставить ублюдка споткнуться. Другой конец копья надо было держать высоко, потому что…

Второй двенда с пронзительным воплем прыгнул на него, взлетев выше человеческого роста.

Он и раньше видел, как они это делают. Тем не менее от крика и темной, будто летящей фигуры его сердце пронзила ледяная игла. Он ударил вверх, подняв лезвие копья почти вертикально. Клинок просвистел далеко в стороне. Но сразу вслед за ним нога в черном ботинке нанесла Эгару сильный удар в висок. Драконья Погибель зашатался. Увидел звезды. Почувствовал, что двенда с секирой опять ринулся в атаку, и ее надо отбить.

– Скаранак! Она внизу!

С губ Эгара сорвался лишь странный стон, когда он блокировал удар копьем, захватил секиру и оттолкнул двенду. Какой-то человек кричал где-то далеко – может, под самой крышей храма, – и особого смысла в этом крике не было.

– А? – Драконья Погибель осознал, что скалит зубы на тварь, с которой сражается. – А?

Время застыло. Древки секиры и копья скользили туда-сюда друг по другу. Эгар считал себя на сорок футов тяжелее двенды, но противник все равно вынуждал его отступать. А второй мог наброситься в любой момент…

Он резко отпрянул вниз, рванул копье за собой и свирепо врезал им по одной из рук, что держали секиру. Двенда пронзительно заорал и уступил дюйм на поле боя. Эгар вскрикнул и, не упуская шанса, повернулся – толкнул врага, вложив в маневр весь свой вес. Двенда отшатнулся, едва не упал. По другую сторону от Эгара шевельнулась тень. Стон на губах Драконьей Погибели превращался в нечто иное – в то, что он призывал. Он чувствовал собственный пульс, слышал грохот в ушах и под ключицами, похожий на сотрясание земли в Ан-Монале. Он повернулся лицом к новой угрозе, дернул нижним концом копья назад, чтобы подрезать поджилки споткнувшемуся противнику. Почувствовал, как что-то рассек, услышал вопль от нанесенной раны и завыл в ответ, вскинув голову к потолку.

– Эгар! Уходим отсюда!

Некогда, мать твою, некогда! Острие меча мелькнуло перед глазами – как Драконья Погибель потом будет клясться, ближе бритвы во время последнего визита к цирюльнику, – и он дернул шеей, уходя из-под удара. Второй двенда, мечник, походил на мерцающего демона из лихорадочного бреда. Эгар замахнулся, почувствовал, как падает в берсеркерскую пропасть, и завопил, завыл в полный голос. Смутно ощутил, что меч двенды задел бедро – его обожгло внезапным жаром, но лишь на миг. Это не имело значения; Харат, девушка, какой-то обрывок мысли по поводу веревки – ничего теперь не имело значения, он мог просто умереть здесь, если на то пошло, но сперва нужно выпустить кишки этой парочке…

Он опять ударил. Клинки столкнулись, высекая синие искры. Аууу!

Двенда с секирой вернулся в бой; он хромал, но двигался по-прежнему быстро. Не важно. Эгар завертел копьем-посохом перед собой, шагнул вперед, получил удар или даже два в плечо, снова завыл, потом еще и еще раз, повернулся с улюлюканьем, ударил…

Двенды атаковали с двух сторон, пытаясь взять его в клещи.

– Эгар!!! – Что за бабский голос у этого ишлинака, вот бы прекратил скулить…

Не важно, мать твою, не важно!

Ударила секира. Меч попытался его лизнуть. Драконья Погибель упивался этим, он был как рыба в воде. Вертелся и бил. Где-то у него текла кровь, но ведь в этом весь гребаный смысл…

Что-то изменилось.

Как падение в ледяную воду или дыхание призрака. Что-то тяжело рухнуло с потолка. Он успел заметить лишь мельком – огромный кусок камня причудливой формы, одна из кистей изваяния Уранна. Она раскололась и разбилась на части от удара о пыльный пол.

Двенды отпрянули.

Оба выглядели как ошпаренные коты. Камень упал довольно далеко от них. Но воздух, воздух превратился в лед, и…

– Веревка, Эгар! Да хватай же ты сраную веревку!!!

И вновь пробудилась жизнь, будто в конце коридора захлопнулась дверь в освещенную комнату. Он увидел, как тихим маятником колышется конец веревки в шести ярдах от левого плеча. Швырнул копье-посох в ближайшего двенду и со всех ног припустил туда.

– Давай же, ради Уранна!

Эгар ухватился за конец веревки, подтянулся. От внезапно нахлынувших последствий битвы ощутил внутреннюю слабость, его будто затошнило. Бедро онемело. «Лезь, ублюдок тупой, лезь!» Он поднимался с давным-давно отработанной скоростью, рука за рукой, вертелся и качался от инерции собственного движения. Мельком замечал ошеломляющие картины того, что происходило внизу: двенды там и остались, задрав в его сторону головы в безликих шлемах; от упавшего куска статуи во тьму поднималось облако белой пыли; свежие осколки так и лежали, где рухнули; из более густой тьмы в дальней части зала приближались еще фигуры; раздавался резкий нечеловеческий смех…

«Лезь! Лезь!»

Он добрался до дыры в крыше, еле дыша и фыркая, как старый конь, которого гнали слишком быстро. Смутно осознавая раны и лишь начиная понимать, как близка была гибель. Его схватили, оттащили от дыры. Он перекатился на спину на холодном камне, посмотрел в звездное небо, рассеченное рябью Ленты. Поморгал, изгоняя последние красные отблески берсеркеровской ярости. Он будто весь звенел, как связка ключей тюремщика.