Скрытая бухта - Мария Орунья

партизан едой, нужными вещами и информацией, что командиры из осторожности запретили контакты с местными.

Народ любил партизан.

Разумеется, в прессе не освещались победы повстанцев, и у Давида кровь вскипала от того, что вести об их подвигах передавались только из уст в уста, а газеты о них помалкивали, словно они были призраками, невидимками.

Поэтому было так важно, чтобы люди знали, что вооруженное сопротивление не заглохло. В сорок пятом году, когда отмечался юбилей государственного переворота, Давид распространял листовку, подготовленную другой группой партизан, где говорилось:

Юный патриот! Ты, кто 18 июля 1936 года решил выйти на борьбу с предателями Республики, не можешь оставаться в стороне и забыть о титанической борьбе партизан. Они призывают тебя освободить Испанию от палача Франко, присоединившись к партизанам.

18 июля 1945 г.

Партизанская группа Сантандера.

В горах поблизости от Потеса действовал партизан по имени Хуанин. С сорок третьего года он перебирался из одного горного района в другой, словно кантабрийский Робин Гуд. О его ловкости и неуловимости, отчаянной храбрости и веселом нраве ходили легенды. Хуанин был примером для всех, включая Давида. Но время шло, и постепенно партизанское движение хирело, отряды распадались, исчезали. К 1948 году на реальную политическую поддержку партизанам рассчитывать не приходилось, так что становилось все сложнее оправдывать пребывание в горах такого количества мужчин и горстки отчаянных женщин.

Давид, к тому времени сытый по горло бесплодной борьбой и жизнью беглеца, решил отказаться и от партизанской романтики, и от жажды мести. Надо дать себе шанс. Ему было двадцать четыре года. Настало время создать семью. Отношения с Кончитой пережили уже многое, и взлеты, и падения, наступила неопределенность. Пусть девушка и придерживалась левых взглядов, но в конце концов устала от такой призрачной жизни, и Давид пообещал, что летом они подадутся во Францию. Он поговорил с отцом, попрощался с ним и сестрами. Ему следовало соблюдать осторожность, ведь он уже два года числился в полицейской базе.

Когда Давид сказал Бенигно, что уезжает во Францию, где они с Кончитой наконец поженятся, отец не мог сдержать вздоха облегчения. Слава богу. Сын больше не будет прятаться в горах, скрываться от полиции. Все наладится. Сын женится и обоснуется во Франции. Старшая дочь служит в Торрелавеге, а младшая – в Убиарко. Через неделю Хана вернется на работу в гостиницу “Голубой дом”.

Давида удивило, что Клара не в Торрелавеге, а с Ханой в Убиарко, но выяснилось, что ей дали отпуск, пока господа Онгайо в Уругвае. Он счел очень благородным со стороны Клары ее решение помочь младшей сестре, хотя могла бы наслаждаться бездельем в пустом господском доме.

Давид отправился в Убиарко – надо было попрощаться с сестрами. Его сопровождал Однорукий, который продолжал партизанить, но спустился с гор, чтобы наведаться к дантисту – тайному коммунисту, лечившему зубы партизанам. Передвигаться следовало осторожно, хотя полиция вряд ли стала бы искать их в тех краях.

Переодевшись крестьянами, они отправились в Убиарко пешком, так что добрались до цели лишь к ночи. Отсидеться решили в одной из пустующих рыбацких хижин поблизости от “Голубого дома”, где, казалось, никогда живой души не бывало – только снасти, удочки и сети.

Давиду пришла в голову шальная мысль, что они могут разведать, в какой комнате спят сестры, и разбудить их, напугать, совсем как в детстве. Они с Одноруким залегли в поле и терпеливо ждали, укрытые ночной мглой и высокой травой. Они болтали, перекусили хлебом с вином, покурили, наслаждаясь приятным теплом, наступившим после дождливой весны.

Наконец шумный ужин в доме закончился, суматоха сменилась тишиной, осталось дождаться, когда погаснут последние огни, но в одной из комнат свет все горел. Прождав достаточно долго и обсудив все политические темы, они решили подобраться к гостинице поближе. Да так и замерли. Клара и Хана тащили к пропасти какой-то мешок. Было слишком темно, чтобы толком что-то разглядеть. Это точно они? Голосов не слышно.

А вдруг не они? Да точно они. Господи боже, да Клара вся в крови. И вся одежда Ханы в темных пятнах. Первым порывом Давида было кинуться к сестрам. Но Педро Однорукий его резко осадил. Они партизаны. Откуда им знать, что происходит сейчас в доме? А вдруг засада? Или их кто увидит и выдаст? Может, там не только слуги? Давид-то скроется во Франции, но Педро никуда не собирается. Он подумывает спуститься с гор, просто надо понять, как и когда.

Осторожно. Сестры снова появились, опять направляются к обрыву. Они на довольно долгое время скрылись в отеле и вот во второй раз что-то тащат. С трудом взбираются на скалу над обрывом. Теперь возвращаются. Остановились у источника возле дороги. Давид уже не сомневался: сестры таятся ото всех, иначе умылись бы в “Голубом доме”. Он еле сдерживал себя, чтобы не рвануться к ним. Но в конце концов терпение лопнуло. Он должен узнать, что происходит. Он уже собрался покинуть укрытие, однако тут получил такой удар по голове, что потерял сознание.

Прошло более получаса, прежде чем Давид пришел в себя. Однорукий жестко объяснил: он не мог позволить ему так рисковать. Там явно произошло убийство, и им незачем вмешиваться, у них и своих проблем хватает. Речь уже не о невинном желании попрощаться с сестрами, прежде чем умотать во Францию. Эти сестрички – черт, да от чертовых девчонок надо держаться подальше – явно вляпались во что-то серьезное, и глазом не успеешь моргнуть, как заявится полиция. По словам Однорукого, Хана и Клара ушли в дом, где царила тишина, и Давид решил послушаться товарища и переждать пару дней, а уж потом потолковать с сестрами об увиденном. Так что они той же ночью вернулись в Инохедо и укрылись в доме у Педро, в секретном подвале, который тот использовал по особым случаям.

Однако ждать два дня не пришлось, вскоре уже вся деревня гудела про исчезновение дона Игнасио. Скандальные слухи расползаются в мгновение ока. Давид в ужасе начал догадываться, что могло быть в мешках. “Голубой дом” так и не открылся, и где-то через неделю парень сумел встретиться с сестрами, не наведываясь в Убиарко, который наводнили полицейские. Однорукий оказался прав.

Давид не сказал сестрам, что видел их. Он просто сообщил, что через неделю уезжает во Францию, а затем спросил, что они знают про исчезновение дона Игнасио. Его потрясло хладнокровие Клары. Она лгала с поразительным спокойствием. От Ханы, выглядевшей взвинченной, он также ничего не добился. Если бы он надавил, она наверняка