Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета - Евгения Волункова

Надо сказать, что все авторы «Таких дел» так или иначе вовлекаются и помогают героям своих материалов. Например, моя коллега Римма Авшалумова, которая умеет держать дистанцию с героями куда лучше меня, в 2020 году написала текст про пожилую женщину Ритту, живущую в заброшенной деревне в Ярославской области. На историю был большой читательский отклик, люди со всей страны присылали для Ритты вещи. И, поскольку в глушь, в которой жила Ритта, невозможно было отправить курьера, Римма сама повезла Ритте вещи по бездорожью. А когда отправилась в эту деревню во второй раз, бросила свою машину на полпути, потому что боялась, что ее легковушка утонет в грязи. Нашла мужика на буханке, заплатила ему и доехала до места. Римма же помогала героине своего материала о приюте для животных отвозить котиков к ветеринару. Потому что, как она сама говорит: «Котики — это святое». Римма в шутку называет себя «самым бездушным человеком в редакции», а потом собирает деньги на покупку лопаты и тяпки для очередной своей героини.

Я следила за Ирой в «Фейсбуке» и видела, как много она старается успеть. Ира фотографировалась и училась фотографировать, красила отросшие волосы в синий и розовый, набила татуировку, потом вторую. Выращивала на балконе перцы, цветы и помидоры. А потом я увидела фотографии, где она с детьми на море: сбылось!

Через год я поехала к ней опять, чтобы написать текст о том, как прошел год, на который она не рассчитывала. Переступила порог и ахнула: Ира сильно похудела, я едва ее узнала. Это значит, что рак медленно побеждает, и времени осталось немного. Но внутри Ира осталась прежней. «Я привыкла к своему состоянию, — прочитала она мои мысли. — Куда мне деваться? Устанешь печалиться, если думать о том, сколько тебе осталось. Ну да, вылечиться нельзя, значит, надо как-то с этим жить. А жить прикольнее с удовольствием, а не просыпаться каждый день и думать: “Е-мое, я болею”. Я стараюсь побольше всего вместить в свою жизнь, потому что времени у меня немного».

Мы говорили о море — она рассказывала о нем, прикрыв глаза. Вспоминала, как в Крыму залезла на гору и не умерла от одышки, вообще напрочь забыла, что болеет. Как она увидела лавандовое поле, о котором мечтала полжизни, и плакала от счастья, стоя на коленях возле лиловых кустов. Ира признавалась, как трудно ей было принимать помощь от наших читателей, поверить, что кто-то от души хочет помочь «взрослой тетке». Как она варит мыло и сажает в квартире перцы... В один год жизни Ира смогла уместить десять.

Потом я придумала каждый месяц рассказывать в соцсетях «Таких дел» о том, как у Иры дела. И продолжала, как мы в шутку это назвали, «подрабатывать ее пресс-секретарем»: отвечать на вопросы читателей и помогать им ей помогать. Все это было легко и важно для нас обеих. Пока она не попросила поздравить ее сына с днем рождения. Тогда, перепугавшись до онемения в пальцах, я в который раз задумалась о том, насколько это нормально — так сильно переживать за героя?

Путешествие четырнадцатое. Гостевые люди

Место: Екатеринбург

Время: июнь 2017 года

Сюжет: Пациенты хосписа еще недавно были полны жизни, надежд и планов, а теперь называют себя «гостевые люди», потому что знают, что скоро уйдут. Ухаживать за теми, кто доживает последние дни, — тяжело, но общение с этими людьми многому учит.

— Мам, ты начала обследоваться?

—Да я прекрасно себя чувствую)) Кости только болят. Скоро пойду по врачам. Заметано))

— Мам, я сейчас в хосписе. Здесь пациенты с онкологией. Все рассказывают, что ничего не болело и хорошо себя чувствовали, пока не узнали, что у них рак третьей стадии. Мне совсем не смешно. Не тяни, пожалуйста.

Когда я пришла в хоспис, то заверила персонал, что всякое повидала и истерик не будет. Но кажется, начинается.

«ЗАДЕРЖУ ДЫХАНИЕ И РАБОТАЮ»

ПАЛАТЫ НОМЕР 109, 110, 206, 209, 210

На тридцать пациентов сегодня одна санитарка, врач, медбрат, медсестра и волонтер Татьяна. Справляются только потому, что бегают от палаты к палате. Помощь волонтеров здесь очень приветствуется, и я храбро решаю помогать. Потому что смотреть с дивана, как много делает медперсонал, куда сложнее, чем смотреть на тех, кто готовится умирать. Это я так думаю до того, как мимо меня провозят труп, накрытый простыней. И до того, как знакомлюсь с Валентиной Ивановной. И до того, как кормлю с ложечки взрослого мужчину, а из его рта еда вытекает на подбородок и шею.

Валентина Ивановна из 209-й палаты нравится мне сразу. Семьдесят семь лет, бывшая учительница, ветеран труда. Одуванчиковые волосы завязаны в высокий хвост. Хриплый, шелестящий, громкий голос. Когда она что-то говорит, сразу хочется выйти к доске.

— Здравствуйте, я Женя, буду неделю вам помогать.

— О, Женя! Отлично! — шелестит с кровати Валентина Ивановна. — У меня муж Женя, я его недавно похоронила...

Бабушка говорит, что раз я помощница, то, может, попрошу кого-то поменять ей на груди повязку? А то кровит, пачкает, «сижу, как эта». У нее рак щитовидной железы. Область груди пониже кадыка залеплена пластырем и прикрыта тряпками, из-под пластыря течет сукровица. «Я так-то сама меняю, но одной не очень удобно. Может, мы вместе?»

Я пытаюсь унять трясущиеся руки. Отдираю пластырь, кровавые тряпки, еще один пластырь. Обнажается опухоль размером с кулак. Выпуклая, кровавая, жуткая. В нее ложится почерневший крестик, Валентина Ивановна поднимает его на лицо. Тряпки невыносимо пахнут гноем.

Бабушка хмыкает: «Ну вот, да. Такая вот ерунда».

Перекись, левомеколь, свежий пластырь. Мои руки перестают трястись, только когда рана закрывается.

Операцию Валентине Ивановне не делали. Поздно уже. «Либо вы умрете на операционном столе, либо еще поживете». Она выбрала еще пожить. И нечаянно пережила мужа и сестру. Совершенно здоровый, дед Евгений собирался на рыбалку: приготовил велосипед, разложил на столе крючки и блесны. Задремал в кресле. И не проснулся.

«Вот видишь, как интересно, — говорит бабушка. — Я больная, а зачем-то еще живу. А они здоровые были — и ушли...»

Она рассказывает, что сначала опухоль была внутри. Потом вдруг вышла наружу. Надулась, посинела и лопнула. И уже год кровоточит. Валентина Ивановна перерезала на тряпки все сорочки и одеяла, которые были в доме, — каждый день приходится прикладывать к ране новые. Все соседи и знакомые знают о ее нужде: собираясь в