Убийца по вызову - Алексей Макеев

Лев почувствовал, что не сможет еще раз выслушать все, что говорили парень с девушкой, поэтому резко поднялся:

– Петр, ты сам все расскажи, а я пойду на свежий воздух, взбодрюсь, а то спать очень хочется.

Он надел куртку, в кармане которой лежали сигареты с зажигалкой, и вышел на некий гибрид балкона, террасы и веранды – Степан жил в пентхаусе, и это открытое, но огороженное пространство, куда вела дверь из гостиной, было непонятно как называть. Он закурил и, глядя на некое подобие звезд, потому что они кое-где проглядывали сквозь плотную пелену, думал о том, что очень правильно говорят: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным». Много лет назад он зарегистрировался с Марией только потому, что ему грозила смертельная опасность и он хотел обеспечить женщину, с которой жил, – чувство ответственности, будь оно неладно! Лучше бы о родителях в тот момент подумал! И вот с тех пор он несет свой крест, потому что обезьяна с гранатой по сравнению с Марией – образец предсказуемости. Лучше не вспоминать, сколько раз она его подставляла и сколько нервов ему из-за этого вымотали. А он, идиот, все прощал и прощал! Когда сам, когда его уговаривали. Но теперь его терпение кончилось. Она сама подала на развод, ну и скатертью дорога!

– Лев Иванович, – позвала его сзади Лика. – Пойдемте, сейчас самое интересное начнется – я буду свои новости рассказывать.

– Скажи мне, ну почему все бабы – дуры? Я не о тебе – ты редкое исключение, та самая одна на миллион. Вот я вам на голову свалился, а ты восприняла это совершенно спокойно. Сейчас еще двое незапланированных, и ты опять ведешь себя так, словно это в порядке вещей. Другая бы на твоем месте…

– Лев Иванович, нет женщин умных или глупых, – перебив его, улыбнулась Лика. – Есть женщины битые и небитые. И на этом классификация заканчивается. Битых жизнь еще в детстве хорошо потрепала и научила, что можно делать, а что нельзя, показала границы, за которые лучше не переступать, и ценить то, что имеешь. А небитые порхают, как бабочки, до тех пор, пока им все сходит с рук, а потом жизнь сбивает их с ног и макает мордой в грязь. После этого они или ломаются и остаются там, в грязи, или поднимаются, но переходят в разряд битых. Правда, есть совершенно ничем и никем не прошибаемые бабы, но это уже клиника.

– Пошли твои новости слушать, философ в юбке, – невесело усмехнулся Гуров.

– Между прочим, я сегодня как раз в брюках, – парировала она.

В кухне-столовой на столе парила очередная порция кофе, обстановка казалась самой мирной и располагающей к неспешной задушевной беседе, и никому бы в голову не пришло, что вещи здесь обсуждались отнюдь не мирные. Гуров и Лика сели, и она начала:

– Итак, больница. Фотографии на столе, а это вам распечатки по времени, чтобы легче было ориентироваться. – Она раздала всем листки. – Понедельник. Строка первая – Болотина приехала в Склиф. Строка вторая – приехали Любимов и Строева, ну, и журналисты. Строка третья – вечером приехали Любимов, неизвестный мужчина и явно новая охрана. Но! Я смотрела запись интервью, которое Болотина дала в больнице. За ней стояли двое охранников, но, сколько я ни изучала записи, так и не увидела, чтобы они выходили. Вопрос: куда они делись?

– Еще в какой-нибудь подвал засунули, – зло бросил Степан. – Ничего! Встретимся со всеми и узнаем.

– Скорее всего, это Божедомов, директор ЧОПа, – предположил Крячко.

– Теперь вторник, – продолжила Лика. – Строка первая – Любимов и неизвестный мужчина, прошу обратить внимание, с сумкой. Ничего не напоминает?

– Нужно будет Оксане это фото показать. Если она именно эту сумку собирала, то узнает, – сделал себе пометку Орлов.

– Это еще не самое интересное, – заметила Лика. – На записи с уличных камер этот мужчина в низко надвинутой деголлевке, с бородкой и в очках. На записях с внутренних камер он, естественно, уже без шапки. А вот если у него еще и бородку с очками убрать, как сделали наши технари, то получается…

– Ольшевский получается, – сказал Крячко.

А вот Гуров промолчал – не было у него сил ничего сказать, слишком уж сильный был удар. Кажется, все поняли, что их энтузиазм был явно излишним, и как-то стихли. Это было еще хуже, и Лев спросил:

– Лика, что дальше? Ты остановилась на самом интересном.

– Смотрим дальше, – уже без прежней оживленности продолжила она. – Вот это фото с камеры из холла. Любимов и Ольшевский выходят из лифта и направляются в тот коридор, где находится снятая Болотиной палата. Никого из фигурантов не видно в течение трех минут, а потом Любимов и явно охранник выходят из коридора и направляются к лестнице. Чтобы потом на это не отвлекаться, скажу сразу, что они ходили к главврачу, чтобы узнать, почему он приказал не давать никому информацию о том, что Болотин в больнице. Мы это тоже выяснили. Узнав от своих подчиненных, что Болотина везут в Склиф, Садовников приехал туда и уговорил главврача хотя бы сутки не давать никому информацию о том, что у них находится Болотин, объяснив это тем, что может сорваться очень важная сделка, и последствия лично для Болотина будут катастрофическими. Предполагаю, что просьба не была безвозмездной, но… Доказательств нет, а на нет, и… так далее. Итак, через двадцать минут Любимов и охранник вернулись, прошли из холла в коридор… И Любимов тут же вернулся обратно, сел на диван и сидел еще полчаса. Потом последовал звонок ему на сотовый, он поднялся и пошел явно к Болотиной, потому что через семь минут он ушел уже вместе с Ольшевским. Таким образом, Ольшевский и Болотина беседовали как минимум пятьдесят минут наедине.

Все смотрели на Гурова, ожидая его реакции на такую сногсшибательную новость, а он, собрав все лежавшие на столе фотографии, молча и очень внимательно рассматривал их одну за другой. Отобрав себе несколько снимков, он предельно серьезно сказал:

– Лика! Степан! Напрягайте все возможности вашей организации, подключайте все ресурсы, делайте что хотите, но найдите мне на Ольшевского все, начиная с момента его зачатия по сегодняшний день. Где родился, крестился, учился, с кем на соседних горшках сидел… Петр! Завтра утром запроси все дела, по которым проходил Ольшевский и в качестве обвиняемого, и в качестве свидетеля. Абсолютно все, где может упоминаться его имя. Запроси УФСИН, пусть поднимут дела в колониях, где он отбывал.

– Осужден он был по двум, это я точно знаю, с этим хлопот не будет, – заверил его Орлов. – Но вот сколько дел Любимов развалил в суде или на стадии предварительного расследования…

– Не волнуйтесь, Лев Иванович, – включилась Анжелика. – Мы все узнаем. И давайте закончим с записями. Наши технари подсуетились и теперь получают изображение с камер видеонаблюдения Склифа в режиме реального времени. Итак. Сегодня утром к Болотиной ненадолго заезжал Любимов. А вот в середине дня к ней явились пятеро мужчин, видимо, не очень дружески настроенных, потому что ее новая охрана устроила торжественный вынос тел в холл, с последующей загрузкой их в лифт методом утрамбовывания. С этим все. Теперь по телефонным звонкам, и разбегаемся спать, а то время уже позднее. Итак, – достала она очередную стопку листков. – Среди лиц, с кем общался Любимов, я отбросила известных людей, которые приобрели телефоны на свои имена. Осталось несколько номеров, симки которых либо не авторизованы, либо приобретены на чужое имя, потому что адвокат такого уровня вряд ли будет постоянно общаться с уроженцем Таджикистана по имени Нурмагомед Нурмагомедович Нурмагомедов. Это я так, для примера. В понедельник ему поступил звонок от Строевой, обратите внимание на время, я там эту строку маркером выделила. Потом он никому не звонил – это по времени совпадает с тем периодом, когда они были в больнице у Болотиной. Посмотрите на предыдущей распечатке время, когда они уехали из больницы, а через полчаса Любимов позвонил некоему Александру Александровичу Ларионову. Я попросила наших технарей проверить, и выяснилось, что позже телефоны Любимова и Ларионова фиксировались в одной соте, наши даже сумели максимально уточнить местонахождение, и это, скорее всего, ресторан «Юла». И… – она немного замялась, но все же произнесла: – Поскольку, как оказалось, Мария Строева тоже причастна к этой истории, я попросила проверить ее сотовый. Так вот, он был зафиксирован вместе с номерами Любимова и Ларионова. Потом ее телефон переместился по месту постоянной регистрации, где находится и в настоящее время. Телефоны Любимова и Ларионова некоторое время оставались на прежнем месте. Потом телефон Ларионова переместился в соту, где находится ЧОП «Юлиан», а телефон Любимова – вернулся в офис.