Царь Иисус - Роберт Грейвс

где Авраам услышал ангела, возвещавшего ему рождение Исаака. Алтарь укрывался в тени самого большого в округе терпентинного дерева, как говорили, стоявшего тут со дней Творения, и еще пятнадцати деревьев, поменьше и помоложе, украшенных по обычаю и увешанных фонарями, освещающими по вечерам все поселение. Алтарь из необработанного камня был красным от крови принесенных в жертву животных и птиц, в основном кур, баранов и быков, которая стекала в подставленную чашу. Тут же ею обливали фруктовые деревья и виноград, чтобы защитить их от бесплодия.

Вскоре после появления у шатров Иисуса и его спутников громко оплаканный итифаллический образ Авраама, подобие Осириса, подняли и понесли к колодцу, где омыли чистой водой, а потом, под ужасный вой, рогатая, золотолицая и голубоглазая статуя была умащена терпентинным маслом и уложена в гроб. Все это время жгли ладан, чтобы отогнать злых духов, и лили вино на землю, чтобы утолить ее смертельную жажду. В конце концов гроб унесли в Махпел и оставили там до следующего года.

Главным плакальщиком, как сказал араб, был убийца-падуб с головой козла, красной мордой и агатовыми глазами, фаллический идол, которого несли стояком. Оба грека заявили, что царь Мамре в точности такой же, как Мамурий в отдаленных римских деревнях и Гермес — в Аркадии. Царица была с широким задом, огромными грудями и рыбьим хвостом, умащенная нардом и одетая в алое платье. Лицо ей выкрасили в зеленый цвет, как полагается Богине Любви, а на шею надели ожерелья из жемчуга и морских раковин. В одной руке она держала фигурку дельфина, в другой — голубя. Старший грек вспомнил, что такой же праздник видел в терпентинной роще на Кипре, и он был посвящен Морской Богине, а роща эта называлась, по его словам, треминтовой, потому что там так называют терпентинное дерево.

Иудеи и едомитяне, оказавшиеся на ярмарке по делам, старательно отводили глаза от царственных идолов и изо всех сил удерживались от хотя бы намека на идолопоклонство, правда, они выли вместе со всеми, но говорили при этом, что оплакивают жертвы, принесенные непотребным деревяшкам, а не почему-либо другому. Храмовые служители в Иерусалиме давно уже запретили массовые оргии, которыми обычно заканчивалось это празднество, однако воздержались от уничтожения идолов, боясь погубить прибыльную ярмарку. Шатры были поставлены в несколько кругов и завалены товарами, главным образом красками, пряностями и благовониями, какие только известны на земле. К тому же эта ярмарка была настолько свята для всех, что никто не брал с собой оружия и не боялся за свою жизнь. По религиозным соображениям, паломникам запрещалось пить воду из колодца до конца траура, однако разрешалось бросать в него серебро и золото.

Иисус, с детства привычный к идолопоклонству, был огорчен, что оно процветает в таком священном месте. Он не счел для себя возможным нарушить обычай чужеземцев, однако, не желая подчиниться власти Женщины, разыскал купца из Петры и спросил, как ему найти Марию-цирюльницу.

— Спроси любую шлюху, — удивился он. — Они обычно поджидают сынов Авраама, которые не очень усердствуют в оплакивании царя, в оливковом саду у подножия горы. Мария над ними владычествует. Она душа их промысла. Сама причесывает их, добавляет к их волосам волосы мертвых, отбирает ворованные украшения, следит за платой, снабжает приворотными зельями и амулетами, обряжает, когда они приходят к ней умирать. Она слишком стара, чтобы работать сама, но у нее твердая рука, и все они до смерти ее боятся.

— Кто она?

— Кинеянка, как почти все они. Однако позволь мне дать тебе совет. Лучше не соваться к Марии, не то она оберет тебя так, что от тебя останутся только косточки.

Иисус поблагодарил купца и, под каким-то предлогом отделавшись от Иуды, пошел вниз по склону к оливковому саду. Наступил вечер. На небе взошла луна. Девушки, окруженные поклонниками, плясали под звуки бубна и флейты. Молодые арабы громко рассмеялись, завидев Иисуса.

— Ого-го! Смотрите-ка! Иудей! Сюда идет иудей! Да еще святой иудей, судя по бороде!

Иисус увидел, что окружавшие девушек мужчины в основном арабы. Правильно говорят: из десяти мер разврата девять взяла себе Аравия.

Две или три не принимавшие участия в общей пляске кинеянки подбежали к Иисусу.

— Дети мои, — весело произнес Иисус, — не покупать я пришел сюда. На мне обеты. Лучше скажите, где мне найти вашу царицу?

В ответ они засмеялись громче, чем только что смеялись мужчины, и даже флейтисты оторвались от своих флейт посмотреть, что происходит у них за спиной. Девушки перестали плясать. Вскоре Иисуса окружила праздная и любопытная толпа.

— Что тебе надо от Марии, красавчик? — спрашивали его девушки. — Приворотное зелье? Да? Предсказание судьбы? Нет, не предсказание? Колдовскую штучку, которую ты закопаешь у ворот соседа? Или немножко яду, чтобы не слышать хныканья больной жены?

— Я сегодня ничего не покупаю, хлопотуньи, — сказал Иисус.

— Тогда, значит, продаешь? — спросила его главная плясунья, судя по одежде и выговору, галилеянка, и, тряхнув ножкой, прозвенела ножными колокольчиками. — Ага, я угадала? Тонкие пальцы — пальцы вора! Ты умен, значит, ты надул охрану и отрезал пальцы и нос у разбойника Оведа, которого на прошлой неделе римляне распяли возле прудов Вифлеема. Однако как бы ты ни был умен, малыш, не стоит тебе до утра встречаться с цирюльницей! Умный человек не станет затевать с ней дело, если у него за спиной нет надежного человека и солнце не светит вовсю! Один несчастный три года назад решил назначить ей встречу у столбов Самсона, чтобы что-то продать, так она взяла его за запястье, пихнула легонько меж столбов, помахала перед ним руками, как травка колышется в роще, и приказала ему спать. Когда же он проснулся — ни ее, ни товара. Но самое главное случилось, когда он чихнул! У него отлетел нос! Потому что он был восковой. Она позаботилась оставить ему восковой вместо его собственного, который забрала себе.

— Я сегодня не торгую, дочь Израиля.

— Тогда я ничего не понимаю. Малыш, только дурак будет искать цирюльницу, пусть даже днем, если ему не надо ничего купить или продать.

— Я не скажу тебе о моем деле.

— Благослови меня от чистого сердца, и я провожу тебя туда, где ее можно найти. Но не жди от нее доброго приема, сегодня ночью она постится в своей иве.

— Ты, правда, хочешь получить от меня благословение?

— А кто же из нас не хочет? Сюда редко заходят святые люди.

— Тогда пусть Господь явит тебе Свою милость. Пусть порвется твой бубен.

Она показала ему язык и вновь стала плясать и бить в