Полет орлицы - Дмитрий Агалаков

Кошон мельком взглянул на Бедфорда. Герцог сидел, закрыв глаза рукой. А самого Пьера Кошона, готового разбить в щепы судейский стол, обуревали странные мысли. Пока богословы бились в припадке ярости, как и вся капелла, он думал о том, что в доме архиепископа Руана, временном пристанище, его ждет добрый обед, приготовленный заботливым Гильомом, хорошее вино. Поскорее бы добраться до теплого камина, миновав промозглые улицы города, отужинать и повалиться в широкую кровать, под одеяла. Потому что он, Пьер Кошон, лишенный земель и прихода епископ Бове, смертельно устал…

В первых числах марта, с пятьюдесятью отборными рыцарями и оруженосцами, лорд Бедфорд выехал из Руана в Париж. Герцога разрывали на части политические неурядицы. Огромное государство, раскинувшееся на необозримую территорию — от Шотландии до Аквитании включительно, трещало по швам. И регент, как хороший портной, что, вооружившись кривой иглой, подступает к старому расползающемуся сапогу, все еще не терял надежды слатать из всего этого безобразия что-то путевое. Именно поэтому он хотел как можно скорее короновать племянника на французский престол и теперь намеревался лично проследить за приготовлениями к коронации. Граф Уорвик предлагал своему товарищу плыть по Сене, но тот выбрал путешествие в седле. Так выходило быстрей. Бедфорду предстояло обернуться за пару недель — он знал, что в Руане без него дела пойдут медленнее. Кошона и богословов надо было ежедневно подстегивать, чтобы они землю рыли на своем посту.

Конный отряд продвигался по лесистым холмам вдоль Сены. В замках с английскими гарнизонами меняли лошадей. Спали только один раз — несколько часов. Бедфорд намеревался за двое суток достигнуть Парижа.

Всегда и все получалось у него лучше, чем у других. Он был блестящим администратором, тонким политиком, если надо — удачливым полководцем. А вот с судейским ремеслом дело как-то не шло. Раньше, уставший, в походах или в парламенте, он закрывал глаза и слышал голос любимой Анны. Теперь шепот милой сердцу жены не приходил к нему в коротких грезах — в его ушах стоял только один голос, подчас сопровождаемый возмущенным гулом. Голос Девы Жанны — звонкий и сильный, как поющая сталь дамасского клинка. «Жанна, ты говорила, что когда увидела в первый раз дофина, то над его головой сияла корона. Какой же она была?» — «Она была в тысячу раз более богатой, чем та, которую позже король получил при миропомазании в Реймсе. Она была из света, господа судьи. Корону, сотканную из сияния, принес на голову моего короля Ангел небесный! Я даже чувствовала ее запах. Она благоухала!» — «Какой знак ты дала дофину Карлу в подтверждение того, что пришла от Бога?» — «А вот это идите узнавать у него самого. Если он вам скажет, считайте, что вам повезло!» Взрыв сотен возмущенных голосов до сих пор преследовал лорда Бедфорда. «Что Господь Бог сказал тебе о французах и англичанах?» — «Господь сказал, что не пройдет и семи лет, как англичане оставят куда больший заклад, чем это было под Орлеаном, и потеряют многое во Франции». Но его уже трудно было разозлить. Уставившись в пространство капеллы, полной холодного зимнего света, он грустил…

Наступила вторая ночь пути. Темная дорога вела через дубовые леса, пролегшие гигантскими широкими лоскутами на равнинах и холмах вдоль русла Сены. Конный отряд шел рысью. Впереди с факелами ехали два гонца, хорошо знавшие дорогу от столицы Нормандии к столице Иль-де-Франса. Десять оруженосцев, тоже с факелами, следовали за ними. В окружении своих рыцарей в середине ехал сам лорд Бедфорд. Отряд оруженосцев замыкал шествие.

До Парижа оставалось нее более пяти лье, когда ехавший впереди гонец закричал:

— Стойте! Стойте!

Отряд остановился не сразу. Лошади ржали, крутились под воинами. Всадники бранились. Мелькали факелы.

— Черт бы вас подрал, Роберт, что случилось?! — гневно вопросил лорд Бедфорд.

— Там, на равнине! — он указывал вперед и влево, где что-то шевелилось среди редких деревьев. Повсюду была ночь, непроглядная темень. Но там, куда указывал зоркий гонец, сверкала сталь и был слышен топот. — Это засада! — только и успел выкрикнуть он.

Гонец захлебнулся собственным криком — стрела ударила ему в грудь, выбила из седла. За ним повалился и второй гонец, подстреленный так же быстро.

— Мечи из ножен! — завопил что есть силы Бедфорд.

«Мечи из ножен!» — разнеслось по отряду. Один из оруженосцев, со стрелой в груди, уже заваливался на бок. С факелом в руке он был отличной мишенью! Другому стрела задела плечо и ушла в темноту ночного леса. И тогда англичане увидели, как черной косой, из лесистой низины, что подходила к дороге, на них движутся всадники. Их было немало — добрая сотня! Кое-где, попадая в свет луны, поблескивала сталь их клинков, шлемов, наплечников и щитов. А невидимый лучник неторопливо, но четко выбивал одного англичанина за другим.

— Бросить факелы! — скомандовал Бедфорд.

Факельщики немедленно повиновались. В эту минуту первая волна ночных разбойников вылетела на дорогу. Они были отбиты англичанами, сумевшими взять оборону, но другие стали ломать их ряды. Двуручный меч Бедфорда смертоносным жалом разил нападающих. Но англичан уже теснили.

— Сдавайся, Бедфорд! — зарычал рыцарь, пробивавшийся к регенту.

— Кто ты?! — не менее страшным голосом заревел в ответ первый из английских лордов.

— Сдавайся! — отвечал разбойник. — Иначе — смерть!

И тут с нападавшими что-то случилось. Они дрогнули, стали уязвимы, нерешительны.

— Мессир, англичане в нашем тылу! — закричали где-то рядом. — Они повсюду!

— Наконец-то! — переходя в наступление, поражая противника мечом, грозно выкрикнул Бедфорд своим людям. — Я уже думал, о нас забыли! И найдите мне того лучника, из-под земли достаньте!

Ночные разбойники напали на лорда Бедфорда, но сами тут же подверглись нападению. Потому что за Бедфордом следовало три сотни конных бойцов — рыцарей и оруженосцев. Они шли по пятам регента, готовые прикрыть его в любую минуту. Охотники в мгновение ока превратились в дичь. На них напали со спины и с фланга, уничтожая на месте. Но главарь разбойников, облаченный в дорогой доспех, понимая, что бой проигран, все еще пытался дотянуться до выбранной им мишени. К несчастью, было поздно. Его солдаты полегли или бежали с поля боя, а сам он оказался в кругу избранных товарищей по оружию. Отбиваясь от англичан, они погибали на месте. Скоро он остался с пятью соратниками, не более того. И уже лорд Бедфорд пробивался к нему со своим двуручным мечом, а конь его, не менее грозный, чем хозяин, топтал раненых и убитых на дороге — своих и чужих.

— Если ты рыцарь, назови свое имя и сдавайся! — выкрикнул Бедфорд. — Я сохраню тебе жизнь!

Еще двое товарищей предводителя разбойников упали, сраженные английскими мечами, прежде, чем тот выкрикнул:

— Я рыцарь, и мы сдаемся!

На оставшихся разбойников уже целили оружие с десяток англичан, но разделаться с ними они не успели. Подняв меч, сверкнувший в лунном свете, лорд Бедфорд закричал громовым голосом: