Золушка с Чистых прудов - Вера Васильева

Каждое путешествие оставляет у меня в сердце впечатления от красоты и своеобразия разных уголков Земли.

2016 год, апрель. Наступила весна. Моя любимая весна: листочки еще не распустились, только набухают, но зеленый кончик уже виден. Какое это чудесное время! Сияет солнце, прилетели птички.

Я живу в центре Москвы, в тихом арбатском переулке – это жилищный кооператив, в который мы с мужем вступили почти двадцать лет назад. До этого мы жили сначала в однокомнатной квартире на Комсомольском проспекте, где Володя устроил райский уголок, а потом получили двухкомнатную квартиру на Новом Арбате, на двадцатом этаже – там был прекрасный вид, но ни одного деревца, только машины и дома, летом невыносимая жара, душно, балконов нет, дышать нечем. Сейчас – рай земной, мои окна и балкон выходят во двор, где метрах в шести от меня растет большое дерево, и вот уже прилетела ворона и по-хозяйски расположилась на ветках. Тихо… Иногда слышен колокольный звон от храма Христа Спасителя, иногда – легкий звон от маленькой церкви, стоящей напротив. У нас чудесный сад, за которым бережно ухаживают. Скоро зацветут сирень, жасмин, около дома везде посажены цветы, на скамеечке, рядом с которой распускаются розы, пять лет назад сидел мой муж, а наша любимая, общая на весь дом кошка Кася мурлыкала у него на коленях. Мы любили ее и верили, что она лечит его, лежа на его ногах. Меня она тоже ласкает по старой памяти, а я ее глажу и благодарю в душе за то, что она любила моего мужа. Он перенес два инфаркта и тяжелейшую операцию на желудке. С ним в последние годы неотлучно была няня Мария, женщина добрая, веселая, деловая. У себя в Киргизии она даже водила машину, там у нее оставался большой дом, дети и внуки, но не было работы, и она оказалась в Москве. Она была хорошим человеком, и я, уезжая с театром на гастроли, не беспокоилась, зная, что муж заботливо обихожен этой доброй женщиной, да и Дашенька чутко следила за его здоровьем и настроением. Кроме того, у нас был кот Филимон, рыжий красавец, который по-царски позволял себя любить…

Без Володи я живу тихо, спокойно, без компаний, без гостей, только Дашенька со своей дочкой Светочкой и ее молодые друзья забегают ко мне, всегда с цветами, с любовью и заботой. Я же раза два в месяц приглашаю на обед, приготовленный Дашей, своего брата Васю, которого когда-то нянчила и возила в коляске, и его дочку Алену. Она под моим влиянием стала балериной, окончила школу Большого театра, а сейчас уже на пенсии – ведь балетный век короток.

Помню, когда Володя из-за тяжелой болезни уже не работал, с цветами и подарками приехали поздравить его с девяностолетием наш директор Мамед Гусейнович и Шура Ширвиндт, который уже давно стал руководителем нашего театра. Помню то чувство радости и благодарности, которое надолго осталось в памяти моего мужа. Вообще, если бы у меня не было Даши, наверное, главной опорой я считала бы нашего художественного руководителя Александра Анатольевича Ширвиндта и Мамеда Гусейновича Агаева, с которыми прошла моя жизнь в театре. Я знаю, что в трудную минуту мне есть на кого надеяться и опереться. Поистине, мой театр – это мой родной дом. Мои девяносто промчались невероятно быстро. И оставаясь одна в своей квартире, полной дорогих фотографий любимых людей, партнеров по ролям, я любила, помнила, размышляла о своих чувствах, будто и не рассталась ни с кем и никто из любимых не ушел из моей души.

В связи с такой солидной датой – девяностолетием – меня в тот год часто просили об интервью для печати и для телевидения. И однажды в передаче Киры Прошутинской «Жена» я не смогла избежать ответа на ее неожиданный вопрос о любви к Борису Ивановичу Равенских, тогда еще был показан видеофрагмент, где Наташа Селезнева вдруг вспомнила о том, как я однажды невольно выдала свои чувства к нему. Я не желала ничего рассказывать, но пришлось, и моя искренность заинтересовала и зрителей, и репортеров. И внезапно то, что было моей тайной и одновременно моим большим чувством, стало достоянием чужих людей. Я вначале огорчилась, потому что мне не нравится, когда большие глубокие чувства становятся предметом безответственных разговоров, а потом подумала и успокоила себя: что, если моя внутренняя жизнь, которая питала и мои роли, и мою личность, откроет в других людях и веру в любовь, и веру в верность и в бескорыстие и окрылит жизнь человека? И кто-то, не верящий ни во что святое, увидит, почувствует: все, о чем пишут в романах, все, о чем иногда по молодости мечтает человек, а потом, разуверившись в жизни, мало во что верит, – все это может быть в действительности. И верить надо, и надо быть достойным большой любви, даже если и не все сложилось так, как хотелось. Моя жизнь состоялась, я никого не обидела, никого не обманула, и я счастлива, что пережила все и не озлобилась. Я только благословляю жизнь за то, что подарила мне большие испытания.

Я начала свою последнюю главу с признания в любви к весне, и вспомнилось мне, как мой любимый Достоевский глубоко, эмоционально и философски написал о весне в «Братьях Карамазовых»: «Клейкие весенние листочки, голубое небо люблю я, вот что! Тут не ум, не логика, тут нутром, тут чревом любишь, первые свои молодые силы любишь…» Я смотрю на эту расцветающую жизнь, и восторг охватывает меня.

Я постараюсь описать свой обычный день, за который всегда благодарю Судьбу.

Моя квартира не изменилась после смерти моего мужа. Вот его тахта, на которой он спал, рядом столик, и на нем – его многочисленные иконки, два больших портрета, и он добро мне улыбается с них, а над ними – мой молодой портрет, где я очень простенькая, молодая и достаточно серьезная. Около его столика стоит старинная подставка из дерева с очень большой свечой. В Володин день рождения я зажигаю эту свечу – подарок на мое девяностолетие от Шуры и Наташи Ширвиндт. Вот уж никогда не думала, что так повернется жизнь: ведь именно при его руководстве театром последние пятнадцать лет я играю те роли, за которыми готова была бы ездить в другие города.

В десять утра раздается звонок – это Дашенька по моей просьбе будит меня, а то я боюсь проспать. Сама она невероятно организованна и все успевает, воспитывает дочку в любви и строгости. Она из очень хорошей семьи, ее родители преподавали в университете. Несколько лет назад умерла ее мама, и я пытаюсь, конечно, не заменить ее, но как-то скрасить и согреть Дашенькину жизнь своей любовью, доверием и благодарностью. Даша обладает феноменальной памятью, чудесно готовит, замечательно воспитана и учит меня частенько светскому этикету. Но главное, полюбив меня издали, на сцене, не разочаровалась во мне и в жизни и своим душевным теплом и заботой делает счастливой мою старость… Написала это слово и захотелось зачеркнуть его, уж очень не хочется, чтобы я и старость соединились, хотя пора бы…

Приведя себя в порядок (да, зарядку никогда не делаю), я завтракаю любовно и заботливо приготовленными Дашей вкусными кушаньями. Сама я почти не готовлю, люблю жить по-студенчески – чай, кофе, бутерброд, творожок.

Теперь днем повторяю текст, так как с этого года появился страх, что забуду его. Вечером за мной заезжает Дашин водитель, и я еду на спектакль. Сейчас это любимый спектакль «Роковое влечение».