Север и Юг - Элизабет Гаскелл

Через некоторое время Диксон подошла к двери и сказала:

— Мисс Хейл, вас спрашивают.

Диксон была так взволнована, что Маргарет почувствовала недоброе. Что-то случилось с Фредом. Она не сомневалась в этом. Хорошо, что отец и мистер Торнтон были увлечены разговором.

— Что случилось, Диксон? — спросила Маргарет, прикрыв за собой дверь гостиной.

— Идите сюда, мисс, — ответила Диксон, открывая дверь комнаты, которая раньше была спальней миссис Хейл, а теперь стала комнатой Маргарет, потому что мистер Хейл отказался спать там после смерти жены. — Ничего, мисс, — сказала Диксон, немного запыхавшись. — Пришел инспектор полиции. Он хочет повидать вас, мисс. Но смею сказать, это ни о чем не говорит.

— Он сказал?.. — спросила Маргарет почти неслышно.

— Нет, мисс. Он ничего не сказал. Он только спросил, здесь ли вы живете и может ли он поговорить с вами. Марта открыла дверь и впустила его. Она провела его в кабинет хозяина. Я сама пошла к нему, попыталась спросить, чего он хочет. Но нет, мисс, он хочет поговорить с вами.

Маргарет ничего не ответила; только когда ее рука оказалась на затворе двери кабинета, она обернулась и сказала:

— Проследи, чтобы папа не спустился. С ним сейчас мистер Торнтон.

Когда Маргарет вошла, инспектор был почти покорен надменностью ее манер. На ее лице было написано негодование, но такое сдерживаемое и контролируемое, что это придало величественности ее презрению. Не было ни удивления, ни любопытства. Она стояла и ждала, когда он объяснит причину своего визита. Но не задала ему ни одного вопроса.

— Прошу прощения, мэм, но мой долг обязывает меня задать вам несколько простых вопросов. В лазарете умер мужчина, упавший на пути на станции Аутвуд между пятью и шестью часами вечера в четверг, двадцать шестого числа этого месяца. Это падение не причинило ему серьезных повреждений, но оказалось смертельным, как говорят доктора, из-за наличия каких-то внутренних заболеваний и пристрастия этого человека к выпивке.

Ее большие темные глаза, неотрывно смотревшие на инспектора, немного расширились. Никаких других видимых изменений он не заметил. Ее губы искривились больше обычного из-за вынужденного напряжения мускулов, но он не видел ее прежде и не мог распознать, что сейчас ее лицо против ее воли приняло выражение упрямого неповиновения. Она не побледнела и не задрожала. Она сосредоточила на нем свой взгляд. Теперь, поскольку он замолчал, чтобы продолжить, она произнесла:

— Продолжайте! — будто предложила ему рассказывать его историю.

— Предполагается, что будет произведено расследование. Есть свидетельство, подтверждающее, что удар, толчок или драка, приведшие к падению, были спровоцированы грубостью этого подвыпившего парня по отношению к молодой леди, которая прогуливалась с мужчиной, каковой и толкнул покойного с края платформы. Это заметил некто, находящийся на платформе, однако он не придал большого значения происшествию, так как удар был не смертельным. Есть некоторые основания полагать, что этой леди были вы, и в этом случае…

— Меня там не было, — сказала Маргарет, не отводя ничего не выражающего взгляда от его лица, она смотрела на него бессознательно, словно сомнамбула.

Инспектор кивнул, но не ответил. Леди стояла перед ним, не выказывая ни единой эмоции — ни трепетного страха, ни беспокойства, ни желания прервать разговор. Сведения, которые он получил, были очень неясными. Один из носильщиков, поспешив к прибывшему поезду, видел драку в другом конце платформы между Леонардсом и джентльменом, сопровождавшим леди. Чуть позже носильщика сбил с ног бегущий сломя голову взбешенный и полупьяный Леонардс, который ужасно ругался и сквернословил. Носильщик больше не вспоминал об этом, пока его не разыскал инспектор, который, проводя на станции расследование происшествия, услышал от начальника станции, что молодая леди и джентльмен были там в то самое время. Леди была удивительно красива, заметил начальник станции, а помощник бакалейщика, присутствовавший там в то же самое время, пояснил, что это мисс Хейл, которая живет в Крэмптоне, ее семья покупает у них продукты. Не было уверенности, что это та же самая леди и джентльмен, но была большая вероятность. Сам Леонардс, почти обезумевший от ярости и боли, сбежал в ближайшую пивную за утешением. На его пьяные слова официанты не обратили внимания. Они тем не менее вспомнили, как он ругал и проклинал себя за то, что не вспомнил вовремя про электрический телеграф. Они полагали, что он отправился туда. В пути, истощенный болью или выпивкой, он лег на дорогу, где полиция нашла его и отправила в лазарет. Там он так и не пришел в сознание, хотя однажды или дважды у него случались минуты просветления, и доктор послал за ближайшим мировым судьей в надежде, что тот возьмет у умирающего показания. Но когда мировой судья пришел, Леонардс уже что-то невнятно бормотал про море, перепутав имена всех капитанов и лейтенантов с именами своих приятелей-носильщиков с железнодорожной станции. И его последние слова были проклятием «корнуэльскому приему», из-за которого он стал беднее на сто фунтов. Инспектор прокрутил все это в памяти — неопределенное свидетельство, что Маргарет была на станции, и ее решительное, твердое «нет». Она стояла, ожидая его следующих слов с величайшим хладнокровием.

— Что ж, мэм, вы отрицаете, что вы именно та леди, которая сопровождала джентльмена, ударившего или толкнувшего того беднягу, что и послужило причиной его смерти.

Быстрая острая боль пронзила Маргарет. «О господи! Если бы я знала, что Фредерик в безопасности!» Более внимательный знаток человеческих лиц, возможно, и заметил бы, как в ее больших темных глазах промелькнуло страдание, как у человека, загнанного в угол. Но инспектор, хотя и был проницателен, оказался не слишком наблюдательным.

— Меня там не было, — произнесла она медленно и настойчиво. И за все это время она не закрыла глаз и не отвела своего остекленевшего взгляда. Его поразил ответ, прозвучавший как механическое повторение — не измененный и не соответствующий его последнему вопросу. Его подозрения вновь пробудились. Все выглядело так, будто она заставила себя сказать неправду и была слишком ошеломлена, чтобы изменить ее.

Он неторопливо убрал свой блокнот. Потом снова взглянул на нее. Она больше не двинулась, как будто превратилась в какую-то египетскую статую.

— Надеюсь, вы не посчитаете меня дерзким, если я скажу, что, возможно, мне придется снова навестить вас. Возможно, мне придется вызвать вас на дознание, чтобы доказать ваше алиби, если мои свидетели, — на самом деле был только один свидетель, узнавший ее, — будут продолжать упорствовать в своих показаниях о вашем присутствии при этом несчастном случае.

Он быстро взглянул на нее. Она оставалась совершенно спокойной — ни бледности, ни тени вины на ее гордом лице. Он было подумал, что она вздрогнула, но он не знал Маргарет Хейл. Он был немного смущен ее величественным хладнокровием. Должно быть, произошла ошибка. Он продолжил:

— Очень маловероятно, мэм, что мне придется сделать что-то подобное. Я надеюсь, вы извините меня, я только исполняю свой долг, хотя это может показаться дерзостью.