Первач - Кирилл Юрченко

Он побоялся произнести это слово, будто мог сглазить. Но Храмцов опередил его:

— Я ожидал ваш вопрос. Прямого свидания, конечно, устроить не могу… Пока не могу… Но кое-что сделаю. Ждите!

И он исчез, заставив Тихона всерьез помучиться. Пусть не вечность прошла, но очень долго тянулось время, прежде чем в камеру явились надзиратели. Его снова вели по лабиринтам тюрьмы. Наконец, оставили в каком-то помещении, где было узкое окно с тяжелыми решетками, а за ним открывался вид на внутренний двор тюрьмы. Тихон всмотрелся в фигуры людей, которым выпала радость вырваться из каменных стен на прогулку. Их было много, счастливцев, и трудно было бы отыскать меж ними нужного человека. Но в женской половине двора Тихон почти сразу распознал Амину среди прочих. Она была бледна, худа, но не казалась больной. Кто-то из добросердечных женщин сопровождал ее на прогулке. Когда надзиратели начали сгонять всех обратно, ее соседка заботливо повела Амину к воротам.

«Посмотри на меня! Посмотри же! Повернись!» — закричал мысленно Тихон, надеясь, что она сможет откликнуться на его телепатический зов.

И девушка вдруг отстала от соседки и обернулась. Без сомнений, она выбрала то самое окно, за которым он стоял. Но увидев, что Амина застыла, надзиратели тут же погнали ее вперед. И Тихон так и не понял, смогла ли она разглядеть его в узкой амбразуре.

Но одно теперь он знал точно — Амина жива. Оставалось только согласиться на предложение Храмцова.

* * *

За ночь перед отправкой к нему пришел Верховцев и принес личные дела тех, с кем Тихон должен был отправиться в Полосу.

— Это поможет тебе лучше понять, с кем имеешь дело. Я уговорил Храмцова передать их тебе и кое-чем дополнил касательно психологических портретов.

— Скажите доктор, если настанет трудная минута, к кому вы предпочтете примкнуть: к Храмцову или к генералу Антонову?

— Признаюсь честно, мне не хватит смелости остаться независимым наблюдателем. Да и завяз я в этой теме по уши. Кто окажется сильнее, к тому и примкну. Но даже при таком раскладе, если я смогу что-то сделать для тебя, когда ты вернешься, я обязательно это сделаю.

Верховцев ушел, и Тихон погрузился в изучение документов.

Всего отобранных было семеро, включая майора Гузенко, которого он успел хорошо изучить. Главными особенностями майора доктор назвал твердость, преданность делу и склонность к перестраховке. Его помощник лейтенант Бакс, с которым Тихон тоже столкнулся в Полосе, напротив, отличался излишней для бойца мыслительной активностью, имел взрывной характер и склонность к импульсивным действиям. Степень доверия к командиру — высочайшая. Их тандем успешно действовал в любых ситуациях, а взаимная компенсация недостатков нередко выручала. Лавры, как правило, доставались Гузенко, но и Бакс получал свое — высокий интеллект не мешал ему быть похожим на преданную собаку.

Старательно изучая характеристики остальных, Тихон особо выделил единственную женщину в команде: сержанта Михайлову по прозвищу Выдерга.

«Так вот кто ранил твое сердце, Алекс», — думал Тихон, разглядывая фото молодой женщины с волевым подбородком и взглядом дикой кошки.

Как следовало из записей, от настоящего своего имени Жанна, сержант Михайлова, открещивалась всю свою сознательную жизнь. Было у Выдерги и другое прозвище, ироничное: иногда солдаты называли ее Златовлаской. Как следовало из краткого резюме, доминирующее положение самцов не устраивало эту женщину, и всякий раз, когда предоставлялась возможность, она доказывала собственное превосходство. Судя по досье, ее умения и навыки значительно превосходили возможности остальных членов команды. Интеллектом Михайлова тоже не была обделена. «Бронебойная» — эта пометка была добавлена Верховцевым в отдельную графу. Изучил Тихон и дела остальных. Рядовые Гуддер, Арамзян, Жихарев и сержант Рогов ничем особенным не выделялись. Двух последних он помнил по встрече в Полосе, и с Роговым, конечно, следовало быть настороже и даже заключений Верховцева не требовалось, чтобы это понять.

Бесценная информация, предоставленная доктором, помогла Тихону оценить еще один дар Полосы. За портретами людей Тихон сумел заочно, не видя их, разглядеть внутреннее состояние каждого. И во многом они совпадали с оценками, данными Верховцевым.

Во многом, но не во всем. Тихон рассчитывал, что его оценки более точны, а может, и безошибочны. Есть в этой команде люди, с которыми он найдет общий язык. И точно так же Тихон верил, что особое чутье поможет им выбраться из Полосы живыми, а ему — избавиться от опеки Храмцова и выйти из-под контроля генерала Антонова.

Оказалось, что тюрьма располагалась на территории военной базы. Утром Тихона доставили из одного корпуса в другой, где он присоединился к команде отобранных. Перед отправкой их разместили в пустом, без мебели, помещении на задворках базы. Ожидался грузовик, чтобы доставить группу в вертолетную часть.

Тихон рассчитывал хотя бы на относительную свободу, но, будто опасному заключенному, на запястья и щиколотки ему прицепили кольца, связанные между собой тонкими и, очевидно, очень прочными металлопластовыми цепями. Недлинный шаг давался без труда, однако Тихон не мог бежать, задирать руки вверх или сделать широкий жест. Вдобавок на руку надели маячок. Но и это оказалось не все — лейтенант Бакс пристегнул Тихона к своему ремню на гибкий трос из того же металлопласта.

— Порядок! — сказал Бакс, защелкивая карабин с кодонаборным замком.

— Теперь он убежит только через твой труп! — услышал Тихон веселый женский голос.

«Интересно, что им сказали про меня: что я не совсем в себе? Для того и нужны меры предосторожности. Мол, будет у Злотникова хотя бы ложка в руках — изрежет ею любого на мелкие кусочки. Просто так, хотя бы по приколу…»

В жизни сержант Михайлова оказалась красивее, чем на фото. Но идеальная военная выправка делала Выдергу не женщиной, а скорее отличным исполнительным механизмом. И механизмом крайне эффектным внешне — прозвище «Златовласка» шло ей в полной мере. Волосы ее были от природы золотистого цвета, но если у сказочной принцессы они были длинными, то от сержанта Михайловой устав требовал короткой стрижки. Впрочем, это нисколько не портило впечатления, а военная форма не могла скрыть гармоничность ее фигуры. Высокая, подтянутая как гимнастка, с грацией пумы — такой оказалась Выдерга. Расслабляющее действие на собеседника могли оказать детские веснушки на ее лице, но противовесом им служил жесткий металлический взгляд, которым сержант могла отпугнуть любого мужика.

— Не зыркай, — бросила она, заметив, как изучает ее Тихон. В голосе прозвенели нотки угрозы.

— Не смотри, правда, — предупредил кто-то из рядовых, — А то яйца вырежет, когда спать будешь!

Раздался дружный хохот.

— Эй, лейтенант, отбери у Златовласки ножи!..

И снова дружный смех, в ответ на который на лице Выдерги отразилось удовлетворение, как будто и смех этот, и скабрезные шуточки мужчин были для нее словно бальзам на душу. Но одновременно Тихон ощутил упругое давление, которое Выдерга создавала вокруг себя, и понял, что ее невозмутимость — не более чем притворство, на самом деле требующее колоссальных усилий.