Океан. Белые крылья надежды - Филип Жисе

Оставляя заметные следы на песке, он прошелся к птичей колонии, под ровный рокот океана, служившему ему музыкой надежды, вернулся назад, на то место, где впервые ступил на берег острова. Видел, как Джек с отверткой и молотком в руках склонился над двигателем, будто говоря тому: я тебя или починю, или разобью окончательно. Видел, как солнце спешило к горизонту в надежде обрести желанный покой, отдых от этого мира, в котором оно обречено некой могущественной и жестокой силой на вечное самосожжение.

Не желая пускать в сознание отчаяние, Леопольдо направился прямо в джунгли. Дошел до холма, венчавшего остров, и вновь устремился в джунгли, по берегу прошел к птичьей колонии, от нее к яхте. Он не знал, сколько времени провел на острове, но Джек все так же колдовал над двигателем, угрожая ему то отверткой, то молотком, а то разводным ключом. Солнце коснулось верхушек деревьев. Леопольдо уселся на песке. Отчаяние все же охватило его. Нет, не потому, что он прошел половину острова, но так никого крупнее птицы на нем и не обнаружил. Он печалился не об Ангелике, ведь он давно смирился с ее смертью. Нет. Он печалился о том, что надежда способна на обман.

Теплые солнечные лучи падали на джунгли, проникали между ветвей деревьев, скользили по стволам к земле, где и застывали большими озерами солнечного света. Маленький попугай с зеленым оперением стоял на земле и с видом глубокой заинтересованности смотрел на двуногих существ, расположившихся полукругом у входа в небольшой шалаш, прятавшийся в тени высокого дерева. Взгляд попугая будто намертво кто приклеил к двуногим, особенно к самому маленькому из них. Оно неуверенно стояло на своих еще не совсем окрепших ножках, что-то лопотало и улыбалось. Иногда оно кричало и это попугаю больше всего не нравилось. Тогда он взмахивал крыльями и взлетал на дерево, а иногда и улетал подальше от воплей этого маленького двуногого. Правда, он всегда потом возвращался. Ему нравились эти двуногие. Они были добры к нему, а иногда и угощали чем-нибудь вкусным.

Попугай наконец оторвал взгляд от маленького двуногого существа, ни с того ни с сего начавшего хлопать в ладоши и топтаться медвежонком на одном месте, вскрикнул, взмахнул крыльями и взлетел на крышу шалаша.

– Мне кажется, что Зеленому танцы Луизы не по душе, – заметила полноватая женщина, обмахивая лицо пальмовым листом. – Но она все же умничка, смотри, как ножками топает. Скоро и ходить начнет. Правда, Сильвестр? Ты только посмотри на нее. Никак будущая танцовщица.

– Конечно, начнет, – кивнул мужчина в дырявых шортах, некогда бывшими брюками. – Наша Луиза будет самой красивой и знаменитой танцовщицой. На нашем острове уж точно.

Мужчина улыбнулся, провел ладонью по седым волосам и подал руку малышке. Та уцепилась ручкой за руку мужчины, заулыбалась и шагнула к нему.

– Какая умница, – продолжил мужчина. – Совсем скоро, Луиза, твоему дедушке Сильвестру придется носить тебя на плечах. Ты бы подросла скорее, пока мои плечи еще способны кого-то держать.

– Что ты такое говоришь, Сильвестр? – повернула к нему голову женщина. – Тебе нет даже шестидесяти, а ты уже никак в могилу собрался ложиться.

– Нет-нет. Мне нельзя. Пока внучку не выдам замуж, никаких похорон.

Девушка, сидевшая на земле рядом с мужчиной и следившая за каждым движением ребенка, улыбнулась словам мужчины. Ее большие, похожие на алмазы глаза сверкнули. Роскошные волосы взметнулись вверх, когда она тряхнула головой, надеясь избавиться от длинной челки, упавшей на глаза. Длинные босые ноги девушки были обнажены, как и живот. Из одежды на ней были только шорты и широкая повязка, прикрывавшая грудь. Чувственные губы девушки вновь тронула улыбка, когда она заметила, как девочка, не удержавшись на ножках, упала прямо в объятия дедушки Сильвестра.

Внезапно девушка прислушалась.

– Синьора Полетте, вы ничего не слышите?

– А что я должна услышать, милая? Слышу болтовню Зеленого, птичьи крики и смех нашей малышки.

– Нет. Это как будто… – девушка наморщила лоб, пытаясь что-то вспомнить, – …как будто двигатель машины работает. Вот, опять. Не слышите? Далеко как.

– Ничего не слышу, Ангелика. А ты что-нибудь слышишь, Сильвестр?

– Нет. Также ничего не слышу. Ангелика, не послышалось ли тебе?

– Вот-вот, милая. Мы столько уже живем на этом острове, что звуки, которые мы хотели бы услышать, нам начинают казаться. Да и откуда здесь машина, когда здесь и людей-то кроме нас нет?

Девушка вновь прислушалась.

– Уже ничего не слышу. Наверное, и впрямь послышалось. Может, ветер или океан…

– А возможно, кокос с пальмы упал. Правда, Луиза? – мужчина усадил девочку на ногу и начал качать, но быстро утомился, передал девочку матери, а сам поднялся с земли и направился к сосуду с водой.

– Может, и кокос, – девушка улыбнулась и обняла малышку. – Такой же маленький, как и ты, Лу.

В листве над головой зашуршал ветер.

Леопольдо сидел на берегу и окидывал печальным взглядом океан. Он думал о том, что зря приехал на этот остров, да и вообще зря уехал из Италии. Если бы он не послушался синьора Гацци, давно бы уже жил новой жизнью. Кто его знает, как оно было бы, если бы не случилось так, как случилось. Быть может, уже и женился бы, чтобы побыстрее забыть об Ангелике. А может, до сих пор сидел бы в Ареццо и корил себя за то, что не набрался храбрости и не сделал то, что делает уже вон сколько.

Леопольдо достал фотографию Ангелики. Нет. Такой второй, как Ангелика, не существует. Когда-то он целовал эти губы. Вдыхал аромат этих волос. Водил пальцами по этой щеке, наслаждаясь нежностью кожи. В сердце как будто что-то кольнуло, а грусть только усилилась. Леопольдо спрятал фотографию. Если фотография способна причинить боль, значит, его сердце все никак не может забыть об Ангелике.

Кривая улыбка тронула губы Леопольдо, когда он понял, что и не забудет. Такую, как Ангелика, забыть невозможно.

Леопольдо вспомнил, как Джек махнул рукой на часть острова, где он еще не был. Говорил, там находится его хижина. Леопольдо поднял голову и посмотрел на солнце. У него еще есть время, прежде чем океан поглотит солнце. Надо скорее с этим покончить, скорее успокоить совесть и скорее возвращаться домой, чтобы завтра начать новую жизнь, жизнь с чистого листа.

Леопольдо поднялся, отряхнул песок со штанов и побрел по берегу, раздумывая о том, что возвращаться ему придется в Италию, по всей видимости, тем же путем – водным. Путь долгий, но ему не привыкать.

Леопольдо двигался по берегу, уткнувшись взглядом в желтый песок под ногами. Мыслями он был далеко. В Италии. Думал о том дне, когда вернется домой. И радовался, и печалился. Радовался, что снова увидит родной дом. Печалился о том, что радость может померкнуть от общения с матерью. Был уверен, что она, конечно же, не упустит возможности упрекнуть сына в безрасудстве. Но это придется пережить, а иначе, иначе и возвращаться не стоит.