Королева викингов - Пол Андерсон

На северо-западе из-за окоема показался дым; ветер разносил его вширь. Да, там что-то горело. Это, вероятно, был Райпон, город, находившийся за двадцать с небольшим миль вверх по течению. Эдред уничтожал его. Эйрик должен был встретиться с английским королем как раз в тех местах, сегодня поздно вечером или завтра рано утром.

— Что ж, — обратилась она к детям, — давайте спустимся вниз.

Им пришлось пережить в неведении первую ночь и весь следующий день. И просто прекрасно, что она все время была занята различными делами. Только это и помогало ей сохранять спокойствие.

Эйрик возвратился на следующий вечер. Сначала примчался гонец с невнятным рассказом о сражении, о большой резне, о том, что англичане отброшены. Гуннхильд сразу поняла, что истинной победы одержать не удалось. А Эйрик подтвердил ее мнение, когда вернулся со своим отрядом, который изрядно поредел. Многие из уцелевших воинов брели с трудом, страдая от тяжких ран. Королева знала, как часто такие раны приводят к смертельным болезням.

В отрядах Гамли и Гутхорма потери оказались несколько меньше, но сыновья говорили об этом так, чтобы не показалось, будто они хвастаются. Их отец получил несколько серьезных ушибов, но, как всегда, не обращал на них никакого внимания. Однако лицо его казалось изможденным, и говорил он усталым голосом.

— Мы атаковали и стреляли из луков, отходили и снова атаковали, пока они не отступили. Но они отступили в полном порядке, а потери у нас почти так же велики, как и у них. В довершение всего я не могу больше кормить ополчение. Его придется распустить по домам.

Когда же Даг, королевский скальд, сказал, что у него готова поэма в честь последней битвы — в его голосе явственно слышалась ревность к творению Эгиля, — Эйрик ответил ему с кривой усмешкой:

— Пока что повремени с этим. Мне нужно сейчас подумать о слишком многом.

Когда же они с Гуннхильд наконец-то остались наедине, он, как всегда спокойно, сказал ей:

— Лучше всего для нас будет, если мы начнем потихоньку готовить свои корабли.

В полумраке помещения Гуннхильд представились тоскливые Оркнеи.

— Ты считаешь, что нам придется уйти отсюда?

И снова в его голосе послышалось шипение меча, который вынимают из ножен:

— Пока что никто этого точно не знает. Но если это случится, Англия пожалеет об этом.

Сталь высекла искру.

— И не может быть того, чтобы мы ушли навсегда. — Гуннхильд почувствовала, что в ней вспыхнул огонь, и крепко обняла мужа.

А удар не заставил себя ждать. К Эйрику, рядом с которым на возвышении сидела Гуннхильд, лично явились чуть ли не все знатные люди Йоркской Нортумбрии. Некоторые сражались вместе с ним; другие были слишком стары, но все еще оставались достойными и почитаемыми. Один из них, избранный для разговора с королем, выступил вперед.

— Господин, — медленно заговорил он, — нам тяжело говорить об этом, но нужда неволит нас. Ты не можешь не знать, что король Эдред после сражения вернулся к своей армии и дал клятву истребить всех обитателей этой страны, если она не покорится ему. Он разрушил не только город Райпон, но и его церковь и монастырь, хотя это было и не по-христиански, потому что там находится владение архиепископа Вульфстана. Король Эдред считает, что Вульфстан предал его, стакнувшись с тобой, вместо того чтобы наложить на тебя церковное проклятие. Господин, мы должны выбрать: или сдаться, или погибнуть вместе со всеми нашими близкими.

Эйрик кивнул.

— Да будет так, — ответил он.

Однако зная его давно и глубоко, Гуннхильд все же не могла быть уверена в том, что за этими, как обычно, спокойно произнесенными словами скрывалась настоящая боль. Она считала, что чувство ее мужа было слабее, чем у нее. У него все еще оставалась возможность странствовать и сражаться.

— Возможно, вам еще предстоит увидеть меня, — добавил Эйрик. Она почувствовала, что ее воля вновь начала крепнуть. Да, они должны отступить на некоторое время, но они никогда не уйдут совсем. Кроме того, она с самого начала рассматривала в своих мыслях Нортумбрию лишь как место, с которого они приступят к повторному завоеванию Норвегии.

— Вы можете идти, — закончил король. Жители Йорка явно обрадовались возможности удалиться, не нажив никаких неприятностей, кроме того непочтительного прощания, которое в хорошее время можно было расценить наравне с ударом по лицу. А потом Эйрик долго беседовал с Аринбьёрном и другими своими сподвижниками.

В конце концов они погрузились на корабли, спустились по реке Уз до Хамбера и оттуда направились по зимним морям к Оркнеям. Снова в плавание, подумала Гуннхильд. Не посетило ли озарение брата Ольва, когда он в те давно ушедшие годы предупреждал ее, что женщине негоже много плавать на кораблях?

Аринбьёрн стоял у трапа, когда Гуннхильд холодным промозглым утром вступила на него.

— Не печалься, моя госпожа, — негромко сказал он мягким голосом. — У нас еще много дней впереди.

Невзирая на то что он постоянно и самоотверженно защищал Эгиля, она не могла ненавидеть его. Не осмеливалась.

Прошли еще два года, на протяжении которых каждый посещавший Оркнеи корабль доставлял наряду с грузом новости, передававшиеся из уст в уста. Гуннхильд складывала эти черепки воедино.

Эзур Сивобородый умер. Король Хокон присвоил его владения. Это означало по крайней мере, что вдова Эзура Хельга со своим отродьем больше не могла оставаться в Ульвгарде, думала Гуннхильд. Что же касалось отца, то он запрезирал бы ее, вздумай она проливать по нему слезы или, хуже того, бормотать христианские молитвы. Впрочем, здесь не было ни одной церкви и ни одного священника. Гуннхильд удалось выкроить немного времени, чтобы остаться в одиночестве и сотворить заклинание, которое помогло бы отцу на его пути по дороге в ад.

Нечто подобное случилось с человеком, которого звали Торстейн. Будучи воспитанником родственников Аринбьёрна, он отправился вместе с Эйриком на запад. Незадолго до вторжения короля Эдреда в Йоркскую Нортумбрию он узнал, что его родной отец умер в Норвегии и король Хокон забрал под свою руку его владения. Аринбьёрн посоветовал ему отправиться домой и попытаться получить их назад. Но сначала было бы полезно испросить поддержки у английского короля.

На юге он встретил Эгиля; его спутники распродали свои товары и присоединилась к своему предводителю. Эгиль также намеревался отправиться на восток, чтобы вернуть наследство, причитавшееся его жене. Он всегда говорил, что король Эйрик и Айсберг-Энунд украли у него это наследство, и Атли Короткий, последний оставшийся в живых сын Больной Ноги, до сих пор продолжал пользоваться им. Поскольку они оба были близкими друзьями Аринбьёрна, а Эгиль пользовался немалым уважением короля Эдреда, они с Торстейном решили помогать друг другу.

Весной они нашли короля Эдреда в Лондоне. Он был как нельзя более доволен исходом дел на севере. Он снабдил их письмами к королю Хокону, а Эгилю дал корабль, загруженный пшеницей, медом и другими товарами. Двое путешественников быстро переправились через море, высадились в Осло-фьорде и доехали до большого поселения, принадлежавшего покойному отцу Торстейна. Там Торстейн изложил свои требования людям короля. Соседи поддержали его. После нескольких встреч было решено, что вопрос будет передан для решения лично королю Хокону. А до тех пор Торстейну предстояло быть как бы надзирателем за имением. Они с Эгилем весело проводили там время.