Плоды свободы - Яна Горшкова

– Воины отправились в сторону восхода – о-о!.. подняли паруса на длинных кораблях – о!

– Не переживай, – успокаивающе хлопнула эрна Кэдвен подругу по плечу так, что та едва не упала. – Хоть эта ладья и выглядит ровесницей эрну Янэмарэйну, просмолили мы ее надежно. Ежели не поймаем днищем какую-нибудь корягу, не потонем! А коли потонем – значит, судьба! Ну-ка… взялись! Э-эх! – и, поднатужившись, Грэйн и Сэйган столкнули суденышко в воду. – Полезай, Джойн!

– Жечь и топить, а? – хохотнул бывший рилиндар, первым залезая на борт. – Ролфи есть ролфи. Представляешь теперь, какими они приплыли завоевывать Джэзим?

– Славный эрн из поместья Трэйнси выступил в поход! О-гой! – провыла Грэйн, подсаживая шурианку в лодку. – Сэйган, не забудь шест! Через море Кэринси он с дружиной плывет! Э-гэй!

– Эрна, это ж неприличная песня!

– Да? – подоткнув юбку, ролфийка зашла на мелководье, потихоньку подталкивая плоскодонку к чистой воде. – Ну и что? А мы с мальчишками ее пели! И грести под нее веселее! Ну-ка… На простор волны речной выплывает эрн… э-э… кривой! Кэйррон, залезай сам, я тебя с берега на руках не понесу!

Грэйн и сама себе удивлялась. Чувство у нее было, будто хлебнула от души бренди, а потом еще и горячим элем запила. Голова стала легкая-легкая и звенела так, словно в ней отродясь жила всего одна мысль – вперед! Э-ой, весла в воду, ну-ка, дружно навалились!

Правду говорят, кровь – не водица. И единственное, что заставило Грэйн беспокойно ахнуть и чуть не броситься обратно на берег, было:

– Пиво! Пиво-то мы забыли!

– Тут пиво, на борту, не скачи ты так! – Элир едва успел ухватить возлюбленную за подол.

– Какой-то энтузиазм пугающий, – пробормотала Джона, с опаской наблюдая, как ролфийка перебирается на место гребца. – Эта скамейка тебя выдержит?

– Это не скамейка! – усевшись и взявшись за весла, Грэйн слегка успокоилась, глубоко вздохнула и потянула носом воздух. – Ну что ж, и ветер нам в помощь! Это – банка, Джойн. Кстати, именно поэтому дома менял и называются «банками». Они сидели в порту и отсчитывали монеты как раз на таких вот лавках… Ух! Как же я счастлива, даже страшно. Но теперь придется замолчать – голос слишком далеко разносится над водой. А когда Сэйган сменит меня, я выпью пива!

Ролфийка взялась за дело, чувствуя, как с каждым гребком лодка скользит по реке все легче и легче. Может, кому-то другому это и показалось бы странным, но Грэйн была уверена – теперь все получится. Они все вместе на этой темной воде, и это главное.

Досада и недоумение, и если бы божественные сущности могли позволить себе обиду, то, пожалуй, еще и обида – вот те чувства, которые испытывал Предвечный. Вернее, та его частичка, которая до сих пор оставалась Херевардом.

А ведь Воплощение мнилось огромным шагом вперед, решением всех проблем и небывалой победой. Волшебник обуздал Силу, которой нет равных в мире под тремя… теперь уже четырьмя лунами – где такое видано?!

Но кто же выиграл от сочетания смертной плоти и магического могущества? Предвечный обрел разум, а Херевард – неслыханную власть. Вроде бы все по-честному, по справедливости.

Однако у тела смертного слишком много ограничений, ему нужно есть и пить, и спать, и справлять нужды. Обременительное и весьма сомнительное удовольствие для обеих частей химерного существа, топтавшего ныне землю Янамари, а точнее – месившего липкую грязь. Сидеть в самом настоящем болоте, днем и ночью мерзнуть, хлюпать носом и наживать ревматизм – не самые интересные занятия для божества, не правда ли? Но как ни пытался совладать Херевард Оро со стремительно разлившимися реками, как ни пробовал разогнать бездонные дождевые тучи и осушить поля будущих сражений, ничего у него не вышло. То есть солнце едва проглянуло на несколько минут и снова спряталось, а затем поднялся настоящий шквал, и точно в насмешку осыпал синтафский лагерь градом.

Конфуз! Позор для волшебника, когда-то одним мановением руки насылавшего засуху на целые провинции. Предвечный, споткнувшись о столь незначительное препятствие, пришел в исступленную ярость. Она излилась на головы ни в чем не повинных пленников, но с другой стороны, несколько поглощенных душ утихомирили злость божества.

Всему виной новая луна и… шурианская подстилка двух князей. Никаких сомнений! Джойана Алэйя слишком не вовремя сделала свой выбор. Теперь, когда Сизая Лаунэйд обрела в ее лице Священную Жену для Вилдайра Эмриса, Джезим неизменно выскальзывал из когтей Предвечного, точно юркая змейка. Всего и дел-то – ухватить ползучую гадину за хвост, но лаковые блестящие чешуйки не дают зацепиться и раз за разом спасают зловредную рептилию, к досаде охотника.

И не важно, в каком из миров идет охота: в мире ли духов, где нет ни дня, ни ночи, где царят вечные сиреневые сумерки безвременья, или в тварном. Везде и всегда шуриа норовят ускользнуть.

В стремительных потоках Тонкого мира, похожих сопротивлением на водные стремнины, если их преодолевать против течения, Херевард-Предвечный чувствовал себя, как форель в реке, столь же свободно и легко. Нужен всего миг, чтобы взгляд обрел совиную зоркость, а потом…

След шуриа прохладный, дрожащий, пахнущий мокрой землей и травой, его не спутаешь ни с чьим другим. Ба! Да вот же он становится все явственнее, все отчетливее. Быстрее! Еще быстрее! Пусть чувствует змеища неумолимо настигающую тень, пусть трепещет каждой чешуйкой, подпитывая охотничий зуд. Лови! Хватай! Держи!

По темным закоулкам, по извилистым коридорам, по лестницам без начала и конца придется бежать ей, не имея сил остановиться, не смея отдышаться и оглянуться.

Ату ее, ату!

В чужеземном городе, взятом штурмом, так забавы ради гоняются солдаты за какой-нибудь уцелевшей девчонкой по развалинам. Хохочут в предвкушении скорого развлечения, когда слышат ее сдавленные рыдания и заполошное дыхание. Сердечко колотится в груди по-кроличьи часто, но все уже предрешено, и чему быть, того не миновать. В остатке лишь инстинкт жертвы, заставляющий бежать, и жестокая похоть опьяненных безнаказанностью вояк.

Ага! Вот и черные масляно блестящие косы мелькнули за поворотом. Иди к доброму волшебнику, маленькая змейка!

С точки зрения диллайн эта женщина была безобразна. Даже в нежнейшей поре девичества. В присутствии шурианки Хереварду за самыми изысканными духами всегда мерещился запах перегноя и прелых листьев, исходящий от ее кожи землистого оттенка. А уж от легкого прикосновения к костлявым пальчикам, на вид липким и холодным, а на самом деле горячим и сухим, вообще мутило. Какому извращенцу могло в голову прийти, что Эск способен без отвращения целовать эти губы, не говоря уж обо всем остальном? Тьфу!

Теперь лови ее по всему Тонкому миру, не зная отдыха и покоя. Ничего-ничего, далеко не убежишь! Поворот, за ним другой, еще один.

И – хвать! Попалась, тварь!