Особый склад ума - Джон Катценбах

— Он знал, что этот компьютер нужен ему ненадолго, — заметил Клейтон.

Агент Мартин покачал головой:

— И скорей всего, заплатил наличными, а не кредитной картой.

— Скорей всего, вы правы.

Мартин скатал отчет в трубочку и постучал ею себя по ноге:

— Ах, как бы мне хотелось обнаружить что-нибудь такое, чего ваш отец заранее не предусмотрел. Мне бы хоть одну-единственную зацепку.

Они стояли возле кабинета. Мартин расправил отчет и, открывая дверь, снова углубился в его данные. Затем он быстро взглянул на Джеффри:

— Как вы думаете, почему этот ублюдок ездил покупать компьютер именно в Южную Флориду? Ведь это же не ближний свет. Я хочу сказать, есть места и поближе, где проследить сделанную покупку было бы столь же трудно. Как вы думаете, он ездил туда в отпуск? Или в деловую поездку? А может быть, в командировку? Что это может нам дать, как вы думаете?

— Где, вы говорите, он его купил? — вдруг переспросил Джеффри.

— В Южной Флориде. Именно туда прислали партию с такими серийными номерами. Во всяком случае, это следует из документов, предоставленных фирмой-производителем. В том регионе сотни магазинов, куда мог попасть этот ноутбук. В основном они расположены в окрестностях Майами. Например, в Хоумстеде или на островах Аппер-Киз. А что? Это вам о чем-нибудь говорит?

Еще бы нет! Говорило, еще как. Была только одна причина, по которой его отец мог приобрести компьютер именно в тех краях, а затем намеренно не уничтожить кое-что настолько заметное, как серийный номер, выбитый на тыльной стороне ноутбука — практически у всех на виду. Он тем самым хотел дать знать сыну, что ему наконец-то, спустя много лет, удалось отыскать двух беглянок. Отец, от которого они в свое время скрылись, которого считали давно умершим, заставил сына приехать туда, где он живет, и, кроме того, обнаружил, где скрываются его бывшая жена и дочь.

Джеффри, которого внезапно охватило чувство глубокого отчаяния, спрашивал себя, остались ли у них какие-нибудь секреты, неизвестные этому человеку.

Локтем отодвинув Мартина, который пытался задать ему какие-то вопросы, Клейтон направился к телефону, чтобы позвонить матери и предупредить ее об опасности. Он, разумеется, не мог знать, что она в это время сидит на кухне своего маленького домика, в котором не раз молилась о том, чтобы ее дочь и сын могли обрести счастливое детство и начать жизнь с чистого листа, и в котором они все эти годы считали, что находятся в безопасности. Не мог он также знать и того, что она сейчас смотрит, как местный мастер по установке замков прилежно пилит кусок доски, чтобы отремонтировать поврежденный деревянный косяк, и ставит новый замок. И уж конечно, он не подозревал, что его мать в душе страстно желает найти сына, чтобы предупредить его о том же самом, о чем он собирается ей сообщить.

Сидя в своем закутке в редакции журнала, Сьюзен Клейтон раздумывала о том, сколько времени может занять разгадывание ее последней головоломки. Она так надеялась, что после публикации этого зашифрованного послания она получит хоть немного времени, чтобы малость передохнуть и решить, что ей делать с матерью дальше. Но она поняла, что ошиблась: ожидание ответа заставляло ее нервничать еще больше. Кроме того, это подвигло ее на никому не нужные математические подсчеты.

Если, говорила она себе, послание отправлено ею по электронной почте в редакцию прошлым вечером, а журнал появится в киосках уже в конце недели и примерно в то же время станет доступен в Интернете, где его получают те, кто оформил на него электронную подписку, то вопросы, которые она зашифровала, будут разгаданы ее адресатом через день-два. По ее мнению, именно столько времени должно было уйти, чтобы с ними справиться. И лишь затем незнакомец начнет составлять ответ.

Но каким образом его послание дойдет до нее, оставалось загадкой почище любой головоломки.

Сьюзен вжалась в угол своей узкой рабочей келейки, чутко прислушиваясь, не идет ли кто к ее убежищу. Она попросила охранников и редакционных вахтерш фотографировать через видеомониторы любого, кто станет о ней спрашивать, а также оставлять на вахте удостоверения личности — не важно, фальшивые или нет — у всех, кто захочет с ней встретиться. Когда ее спросили, чего она так боится, Сьюзен ответила, что у нее проблемы с бывшим бойфрендом. Это показалось ей ложью достаточно правдоподобной, чтобы всем все объяснить.

Сьюзен пыталась убедить себя, что чувство страха подобно тюремному заключению и что чем больше она боится того человека, тем большими преимуществами он обладает.

Главный вопрос заключался в следующем: чего он хочет?

Не то чтобы в целом, но в частности именно в этом.

Если бы она знала ответ, можно было бы придумать, что делать. Или хотя бы предпринять какие-нибудь разумные шаги. Но в отсутствие четкого представления о правилах игры она пребывала в растерянности и никак не могла решить, что делать, не зная ни как сделать удачный ход, ни как выбрать стратегию, которая привела бы ее к победе. И, облизывая пересохшие от страха губы, она думала о том, что ей неизвестно даже то, какие ставки сделаны в этой игре.

Она вспомнила о своей названой сестре Мате Хари. Вот кто знал цену риску. Уж она-то хорошо понимала, что именно поставлено на кон, когда согласилась стать разведчицей.

Проигрыш в той игре, в которую она решила сыграть, означал одно: верную смерть.

Она отважилась, сделала ставку и проиграла. Сьюзен глубоко, полной грудью вдохнула и на какой-то момент пожалела, что выбрала именно такой псевдоним. Почему бы не Пенелопа, подумалось ей. Та держала своих поклонников на безопасном расстоянии под тем предлогом, что ей нужно ткать, а ночью распускала то, что было сделано днем. И так до того дня, пока в доме наконец не объявился Одиссей. «Вот какому примеру надо бы следовать», — мысленно сказала себе Сьюзен.

Время близилось к обеденному перерыву. Она выглянула в окно и увидела, как улицы в центральной части Майами наполняются офисными служащими и клерками. Ей вспомнился один виденный ею документальный фильм, повествовавший о некой африканской реке во время засухи. Уровень воды в ней упал так низко, что пришедшие на водопой животные оказались в опасной близости к спрятавшимся в мутной жиже крокодилам. Основной мыслью фильма являлось исследование баланса между необходимостью (в данном случае необходимостью напиться) и смертью (в данном случае смертельной опасностью, исходящей от крокодилов) и вообще изучение проблем существования всего живого на грани риска. Помнится, тогда ее весьма впечатлила связь, существующая между теми, кто убивает, и теми, кто является их жертвами.

Теперь, когда она смотрела из окна, ей пришло на ум, что мир в последнее время стал куда ближе к этому природному кошмару, чем раньше. Люди группами выходили из офисных зданий и направлялись к местным ресторанам, тем самым подвергая себя всевозможным разновидностям риска, который таили в себе полуденные городские улицы. Правда, по большей части шагающие по ним пешеходы находились в относительной безопасности. Выйдя на солнышко, они радовались ветру и совершенно игнорировали бездомных бродяг, сидящих прислоняясь к прохладным бетонным стенам зданий, словно вороны, усевшиеся на проводах. И зачем забивать себе голову тем, говорила она себе, что среди них вполне может оказаться кто-то, обуреваемый маниакальной жаждой убийства? Зачем думать, что, может быть, какая-то хищная уличная банда, возможно, движется по направлению к вам по соседней боковой улице? В полдень в мире царят солнечный свет, а также охраняемое властями спокойствие, и этот мир принадлежит людям. Выйти на улицу пообедать? Пожалуйста, проще простого.