Аргентина. Кейдж - Андрей Валентинов

Вопрос правильный, но ответа у Мухоловки не было. Пейпер — один из лучших, мастер игр-многоходовок, взять да убить — не его стиль. Но вдруг и в самом деле припекло до адского жара? Поступить наоборот? Знать бы, что там, на этом обороте!

Хотела отрезать: «Решу сама!», но губы сказали другое:

— Доверься мне, мой Марек. Я редко ошибаюсь.

* * *

Стрелки на циферблате спешили, цепляясь друг за друга, но время, голодный резерв, у них еще оставалось. У всех троих: объект на полу, спиной к стене, они с Мареком рядом. Даже связанный и скрученный, группенфюрер СС не стал менее опасен. Спортсмен, летчик, морской офицер, белокурая арийская бестия. Потому и пистолеты в руках. Один, может, и промахнется, двое — нет.

Мухоловка, отступив на шаг, оценила. Не убежит! Наклонилась, выдернула кляп изо рта.

— Говорите, только не вздумайте кричать.

Ариец выдохнул, прокашлялся, глотая слюну. Взглянул с интересом:

— По приметам подходит лишь один, но он мертв. Мертва… Это вы, Сестра-Смерть?

Мухоловка, не став спорить, сняла очки, сдернула маску. Сидевший у стены улыбнулся.

— Добрый вечер, госпожа Фогель. С воскрешением!

Покосился на безмолвного Марека.

— Ваш брат не утерпел бы, уже бы подал голос… Господин Шадов, я действительно перед вами виноват. В оправдание скажу, что искать вас будут сто лет, причем по не слишком удачному фото. И вообще, это не моя операция. Сам бы я с Колченогим не спешил.

Вновь прокашлялся, вздернул твердый подбородок:

— Не убили и не стали пытать. Ждете, какую цену назначу?

Анна, взглянув на часы, кивнула:

— Одна попытка. Потом — не обессудьте.

Белокурый думал недолго. Поерзал, устраиваясь поудобнее, поглядел снизу вверх.

— Хорошо, госпожа Фогель. Предлагаю вам должность президента. Понятно, не сейчас, лет через тридцать…

В лицо ударил стылый лед. «В Джудекке нет, и не может быть ничего святого…» Зеленое Око, холодный равнодушный взгляд, коньяк на столике под правой рукой. «В 1960 году Анна Фогель — премьер-министр, через десять лет — президент…»

— …Ваша страна вернет себе независимость, получит международные гарантии — и членство в Единой Европе. А вам, в придачу, слава национальной героини, мешок с орденами, Нобелевская премия мира. Устроит?

Усмехнувшись, вновь поглядел на пилота-испытателя.

— Кстати, против сорбов лично я ничего не имею. Их не придумал австрийский Генеральный штаб. Культурной автономии хватит? Или хотите политической?

Прищурился. Подмигнул.

— А в центре Котбуса — памятник Иоганну Шадовицу!.. Молодые люди! Все это будет — но только вместе со мной. В противном случае возитесь с Ефрейтором сами. Только имейте в виду: без меня вам не справиться. С востока придут комиссары, с запада — янки. Et finis! В лучшем случае, господин Шадов, вам светит должность переводчика при русской комендатуре.

Марек молчал, но Анна понимала, чего это ему стоит. Сама держалась, хотя черный лед уже скользил под ногами. Забить кляп обратно? Но ведь для того и не убила, чтобы выслушать.

Группенфюрер подтянул ноги, повел затекшими плечами.

— Не развяжете? Я же не самоубийца — под пули прыгать. Ну, как хотите… Госпожа Фогель! Вы были верной подругой Станисласа Дивича, одного из самых светлых умов нашего времени. Вы не хуже меня знаете, что единственный шанс Европы — Германия, иначе континент станет полем битвы между Британией и Штатами, а на руины придут азиатские орды Сталина.

Подождал ответа, хмыкнул.

— Молчание — знак согласия, агент Мухоловка! Но вам и господину Шадову не нравится национал-социализм. Многим не нравится, согласен. Не спешите, подождите несколько лет. Гитлер — ледокол, у которого заклинило руль. Выведет на чистую воду, а там и на слом пустим. Крайности осудим, евреям вернем имущество, в Дахау устроим музей Памяти. А Европа, сама того не заметив, войдет в состав Рейха, при полном суверенитете всех и вся, в флагах, гербах и прочей полезной мишуре. Общие границы, валюта на основе марки, автобаны от Бреста до Бреста. Столицу сделаем не в Берлине, зачем? Найдем что-нибудь приграничное, да хоть Страсбург. И полетим к звездам. К звездам, слышите? Вот чего хочу я, и ради чего работаю. Выбирайте — или со мной, или в — никуда!

— Poj, lastochka, poj! — негромко, но зло выдохнул Метеор, сын Небесного камня. — Poj, ne umolkaj. Pesnej blazhenstva menja uspokoj!..

Анна на малый миг зажмурилась. Словно чары спали. Открыв глаза, постучала пальцем по циферблату.

— На этом Шахерезада и закончила дозволенные речи. У вас все, господин Гейдрих?

Сидящий у стены понял. Задергался, потянулся вперед.

— Послушайте! Рейхсфюрер думает так же, как и я. И не только думает, создает подполье, свой «Трест». Но Гиммлер — людоед, с ним нельзя иметь никаких дел. Мы с вами устроим кое-что получше! Я знаю одну из главных тайн Рейха. Монсальват, планета вне времени и пространства! Именно оттуда ваши ранцы, параболоиды, лучи смерти. Истинная Высшая раса!.. Монсальват может нам помочь. Сейчас в Германию приезжает связная, одна из «Бегущих с волками», именно на ней все контакты. Если удастся захватить и перевербовать, победа нам обеспечена…

Секретный агент Мухоловка подождала, пока секундная стрелка укажет на двенадцать, — и выстрелила прямо в открытый рот шефа Службы безопасности рейхсфюрера СС. Опустив руку с «номером один», повернулась к напарнику.

— Это — Дьявол. Забери меня отсюда, Марек!

* * *

Тучи остались далеко внизу. Ледяной воздух, немигающие осенние звезды. Ночь — и двое посреди ночи. Убитая и воскресшая прижалась к своему мужчине, боясь расцепить руки.

— Все в порядке, Анна! — улыбнулся он. — Да, это был Дьявол. Но мы его победили.

Девушка посмотрела вверх, в холодную даль бесконечного Космоса.

— Нет! Это ты его победил!..

Страховочный крюк. — Показательный акт. — Конец вендетты. — Нулевой пациент. — Притча и мякиш. — Без крови не возьмем. — Да и нет. — Тиргартен. — Стекло о стекло.

1

Уолтер Квентин Перри еле удержался, чтобы не взглянуть на страховочный крюк. Лично вбивал, лично проверил, и не один раз, но если от куска закаленной стали зависит жизнь, и не твоя… Нет, оборачиваться нельзя, натянутый трос в руках, режет даже через перчатки, пальцы занемели, язык прикушен. Так и хочется окликнуть, узнать, как там дела внизу, на отвесной «вертикалке». Опасно! Сейчас именно те секунды, когда надеешься только на крепость рук, на руку друга и вбитый крюк. И молишься, чтобы страховка не подвела![75]