Побег без права пересдачи - Наталья Мазуркевич

– Это точно, – поддержала я соображения мохнатого. – Мамку слушаться надо.

– Хозяйку! – довольно вторил мне собеседник.

– Лорк, можешь возвращаться! – приказал Альтар, выходя из дальних покоев. – Хозяйка?

Маг насмешливо взглянул на меня, потом – на помытый ковшик и едва удержался, чтобы по лбу себя не хлопнуть. По крайней мере, я бы именно так и поступила. Момент, благо, позволял.

– Поздравляю, господин, – пробасил несостоявшийся страж и проворно исчез из квартиры.

Мы вновь остались наедине.

Я молчала, стоя неподалеку от дверей и косясь на мага. Он тоже помалкивал, но в отличие от зелененьких медленно подступал к путям отхода.

– Нам надо поговорить.

Всего три слова, но каких! Пожалуй, страшнее только «я тебя люблю», но и от этих хотелось бежать далеко и сверкая пятками. Видимо, мелькнуло что-то в глазах, раз уж Альтар решительно шагнул вперед и окончательно отрезал традиционный путь отступления. Пришлось сдаваться на милость победителя. Желудок, протролленный запахом шоколада, вновь напомнил о себе, но уже коликами.

– Кушать хочу! – согнувшись от охватившего меня горя, выдавила я.

На лице Альтара отчетливо показалась тревога. Меня подхватили на руки, устроили на диване и ушли спасать от голодной смерти. По дому вновь начал распространяться такой желанный аромат. А разговор… разговор был забыт. Тщательно задвинут под диван и прикрыт свисающим пледом. От греха подальше.

– В некотором царстве, в некотором государстве, в подболотном княжестве жил-был… – излагала за кулисами Баба-яга, показывая кулак своему вестнику и пытаясь отвоевать текст у лося.

Животинка оказалась не промах и пергамент с натуральным ароматизатором «черника» просто так упускать не собиралась. Делая вид, что хочет «просто посмотреть», лосина доковылял до края кулис, боднул занавес и был уличен в поедании текста. Теперь его держали все, кроме хозяина. Альтар опаздывал, но обещался быть к своему выступлению. Мы тянули, как могли. Даже махнулись на последний номер, когда чипсы уже съедены, а антракта для пополнения запасов и поднятия настроения нет. Но больше откладывать не получалось.

На сцене показались болотный князь, который царь (явное нарушение традиции зеленых устоев!), и его сын. Заняли полагающиеся позы. Лики их были возвышенно прекрасны, словно не они только что целовались с лосиной. Целоваться с Жабкой не разрешила сама Жабка, променяв их всех на одну необлизанную меня. Но мы отклонились.

Вышли, значится, наши лоси на сцену, встали горделиво, глазами сверкнули, профиль свой гордый показали… Анфас решили приберечь для более эффектных сцен: не каждый оценит живительную маску из лосиной слюны, которой обиженный зверь наградил их за кулисами.

Вита принялась читать слова автора (коллективного и с больной фантазией невыспавшихся адептов, еженощно корректировавших сценарий по ходу проблем с реквизитом), а я поползла. Жабка гарцевала за моей спиной, сотрясая сцену. Но ей никто не сделал ни единого замечания. А мне… Мне на каждой репетиции доставалось за топорщащийся над иллюзией травки зад.

И вот ползу я, ползу… Никому не мешаю, попу не выставляю… Правильно ползу, как боец, только без винтовки. Вместо оружия зажат в зубах повод, и Жабка радостно скачет, норовя припечатать кикимору-неудачницу к сцене и облобызать, чтобы красивее стала.

Кое-как докатилась до кустика, оставленного непрозрачным, чтобы я могла уединяться и в носу ковырять, если заскучаю. Скучать не приходилось, но отбиваться от счастливой Жабки и не пускать ее в открытую зрительскому взору часть сцены было невозможно. Почему же я ползла, если никто не видел? Потому что любителей сделать занавес прозрачным с одной стороны было, как показывали практика предыдущих выступлений и, соответственно, более ранний опыт коллег, хоть отбавляй.

И вот сижу я, такая красивая: шевелюра зеленая, растрепанная, лаком стойкой фиксации от лучшей в мире компании «Жабка и К°» прядки слеплены, на лбу огурец прицеплен (морщины разглаживать), пыпурчатая тварюшка играться хочет, беснуется. Ей лось вторит. Вот уж кто нашел друг друга! Но жизнь несправедлива: нет на свете места их запретной любви.

– …сын мой, – распинался царь-батюшка, живописуя бедному Не Дураку, как он попал по воле рока.

«Да уж, наградили боги батюшкой», – видать, думал бы настоящий болотный сын, слушая исповедь родителя. Это ж позор всей расы: сел играть и полказны на ура спустил. И кому?! Светлому магу. А тот решил, что мало царя обуть, надо еще и опозорить. И давай на желания играть. Царь закономерно продул. Кто же с белым садится? Эти же играют так, что у шулера шансов не будет, не то что у абстрактного царя, созданного для сюжета и ради денежных вливаний. Господин посол, исполнявший ныне роль царя, обещал лично оплатить все декорации. Тут уж Вита не могла отказать и включила его в сценарий.

– …возьми себе стрелу, лук тугой, – брови посла неодобрительно дернулись вверх, но он удержал их на уровне переносицы, – и пусти согласно уложению в места нелюдимые, чтобы компенсацию платить не пришлось, коли в подданного попадешь. Где стрела упадет, там и свататься будешь. Но не ближе пяти километров от городской черты, а то придется штраф за мусор платить, а казна и так пустая, – наставлял отпрыска царь-батюшка.

Взгрустнул Иван Царевич, прикинул, кто за городской чертой живет, посчитал в уме и пошел сдаваться советнице мудрейшей.

Тут я отвлеклась, ибо Жабка потеряла терпение и всякий стыд и высунулась из-за кулисы. Частично. Ее язык коснулся трубы, на которую вешали занавес, и лизнул железо. Пару секунд животное задумчиво не отпускало палку, но затем… Болотные декорации стали самыми достоверными в мире. Так плеваться и чихать не способно ни одно существо в мире.

Лось приревновал и решил доказать, что и он не робкого десятка. Над головой царя-батюшки пронесся артиллерийский заряд слюны и упал в тылу врага. Я повисла на поводе, надеясь хоть на мгновение удержать животинку, если она решит сравнять счет.

Жабка была выше низменных порывов. Она напряглась и прицельно стрельнула в потолок, чтобы снаряд срикошетил от потолка, и… Судя по опасно покрасневшему лицу Виты, полы придется мыть нам. И хорошо, если тряпки выдадут.

– Жабка! – фыркнула я на животинку.

Зря. Меня она любила больше разборок с лосем. Прическа вновь стала нерукотворным эксклюзивом.

Между тем наша часть занавеса наконец открылась, и я была вынуждена поджать конечности и терпеть, не издавая ни звука. Жабка, эта мелочь нехорошая, пользовалась ситуацией, как будто в последний раз до любимого тела дорвалась.

Начался монолог Джейса, рассуждавшего о превратностях судьбы: скудоумии папаши, принцессе, что ждала его в далекой колокольне, и проклятом белом маге, который – нет чтобы деньгами взять! – отправил беднягу по болотам шляться и жабок стрелять. Взглянув на количество тушек, свисающих с пояса Царевича, любая Жабка скорее самоубилась бы о дерево, нежели радостно рванула навстречу болотнику. Любая – но не наша.