Колдовской сезон - Айла Дейд

class="p1">Глубокие звуки поползли по моим обнаженным предплечьям. Они распространяли в воздухе меланхолию, парили среди мелких пылинок, танцующих при ярком лунном свете. Прошедшие до полуночи часы сделали свое дело. Отправиться на охоту после этой церемонии для меня не было бы проблемой, но Хелена… Она не давала моей голове ни одной спокойной секунды. Не после того, как я спас ей жизнь на этой проклятой церемонии. По совершенно корыстным причинам.

Прошло несколько часов с тех пор, как Мира распорядилась о защите Хелены и отпустила ее. Ко всеобщему удивлению. Все думали, что ее убьют, и все… ну, в общем, хотели бы видеть ее мертвой. Это было чудо, что я смог переубедить Миру, чего и сам не ожидал.

Пока я сражался с темными на стороне Эмилля после церемонии, я думал о ее полных темно-красных губах, которые были слегка приоткрыты после того, как Хелена погрузилась в глубокий сон под действием журавлиного порошка. Я думал о ее шраме от ожога, который притягивал мой взгляд, словно магнит. Какой нежной была покрытая шрамами кожа, когда мой палец коснулся ее.

Я был уставшим и истощенным, мои кости болели. Проклятие поглощало меня все больше. Я должен был подумать о том, как остановить это. Я должен был искать Безграничную силу, должен был найти Лахлана, должен был сделать все, чтобы остановить мою смерть. И все же я мог думать только о Хелене, спящей в кровати в комнате замка и восстанавливающейся после церемонии.

Мои пальцы скользили по клавишам цвета слоновой кости, играя в основном минорные аккорды, в то время как я наслаждался превращением своих мыслей в мелодию. Это занятие освобождало разум. Долгожданное изменение темпа, позволяющее не думать о том, что произошло всего несколько часов назад. Не думать о том, что Хелена вызвала гнев Верховных – и всех остальных тоже – и что из всех людей именно я оказался тем, кто не смог вынести ее боли.

Я сыграл аккорд «до минор» и подчеркнул его сменой жестких тонов. Мрачный звук был на вкус как лекарство. Я играл с закрытыми глазами. Обычно мне нравился вид живописно украшенного рояля, я чувствовал себя комфортно в мерцающем свете свечей трехстворчатого камина рядом с бархатными занавесками, а также в тусклом, потрескивающем свете камина, пламя которого посылало свое тепло на мою переохлажденную кожу. Но сегодня все было по-другому. Сегодня я увидел залитую слезами пустоту в глазах Хелены, стоило мне только приоткрыть веки.

Я смотрел на ее покрытое шрамами лицо, которое выражало столько боли, и винил себя в том, что она сломалась. Это сделала не Мира, которая высекла ее. Не Баба Гринблад, игравшая с ее разумом. Только я.

Мой аккорд перешел в уродливый тон, от которого волосы на шее встали дыбом. Пальцы застыли на клавишах, когда я поднял голову и посмотрел в сторону двери.

– Привет, Кораэль.

Моя сестра улыбнулась.

– Ты услышал меня.

– Конечно, я тебя услышал.

– Я просто подумала, потому что… – Она покачала головой. – Не так уж и важно. – Кора жестом указала в сторону комнаты. На ней была черная ночная рубашка с кружевным воротником, прикрывавшим шею. Бахрома ее темных волос щекотала подбородок. – Можно?

– Давай.

Она закрыла за собой дверь. Кора почти бесшумно скользила по комнате, ее босые ноги были белыми, как луна, которая светила сквозь высокие окна между занавесками. Кораэль протянула руку и провела указательным и средним пальцами по золотому краю крыла инструмента.

– Что ты сделал, Тираэль?

– Ничего.

– Ты всегда был отличным лжецом. – Кораэль выглянула в окно. Тусклый свет мерцающих свечей озарял ее профиль красноватым светом. На мгновение септум Коры вспыхнул. – Мне просто интересно, стоит ли мне ожидать, что я потеряю тебя.

– Что?

– Если это так, я хочу подготовиться к тому, чтобы потерять свою родственную душу. – Только теперь она взглянула на меня. Ее нейтральная маска сползла. – Потому что это ты, Тираэль. Всегда был. Я та, кто я есть, потому что ты был рядом, обнимал меня, любил меня. Я всегда считала, что любить – это болезнь, но если это так, то благодаря тебе я узнала, что любовь – это чрезвычайно приятная болезнь сердца. – Она сделала паузу и глубоко вдохнула. – Итак, я хочу знать: стоила ли она того?

Казалось, время между нами остановилось. Я слышал свое собственное сердце. Оно ускорило удары и билось о грудную клетку. Я все еще был в своей черной рубашке и темных льняных брюках. Одежда пропахла дерьмом геральчиро и кровью темных, которых я безжалостно и зверски зарезал на охоте.

Ногти Кораэль скребли по древесине пианино, когда она сжала руку в кулак.

– Каждый азлат строит догадки о том, что могло произойти. Слухи распространяются как лесной пожар, Тираэль. Некоторые даже считают, что ты предложил принести Хелену в жертву богам в новолуние. – Она пристально посмотрела на меня. – Что ты дал Мире за то, что она отпустила Хелену?

Деревянные ножки заскрипели по паркету, когда я отодвинул стул и встал. Я провел рукой по волосам. Дергал короткие пряди, пока кожа головы не начала гореть, отвлекая меня от этого нескончаемого скверного ощущения в области живота. Половицы скрипели под моими шагами. Я уставился на огонь. Языки пламени лизали тяжелые поленья.

– Я позволил ей проникнуть в нервные пути моей миндалины.

Тишина. Затем:

– В какие именно нервные пути, Тираэль?

– В те, которые регулируют мои чувства.

– Почему?

– Это был единственный выход.

– Bljersk, Тираэль! – Моя сестра отпрянула и ударила рукой по клавишам пианино. Ужасные звуки наполнили зал. – Единственный выход для чего?

– Только так она согласилась пощадить Хелену.

– Кажется, я не понимаю.

– Нет, понимаешь. – Уголок моего рта дернулся, когда я повернулся к сестре и посмотрел на нее. – Ты наделена интеллектом, который я взрастил в тебе, и ты наделена уникальной способностью понимать меня, Кора. Ты прекрасно знаешь, что произошло.

Она колебалась.

– Ты что-то чувствуешь к Хелене. – Я ничего не ответил. – Ты что-то чувствуешь к ней, и это то, что ты позволил Мире увидеть. Позор, которого ты не смог бы вынести даже ради того, чтобы предотвратить свою собственную смерть, если бы… – Ее лоб избороздили глубокие морщины, и внезапно моя сестра ахнула. Она посмотрела на меня, широко распахнув глаза. – Ты использовал страсть Миры к страданиям в своих целях! – Кораэль оттолкнулась от пианино. Через несколько секунд она оказалась рядом со мной. Сестра обняла меня за плечи и повернула к себе. – Тираэль Бернетт, – прошипела она сквозь стиснутые зубы, – скажи мне, что ты этого не делал!

– Что я, по-твоему, не должен был