Сладкое искушение - Кора Рейли

было моей сильной стороной. Я не был уверен, что смогу простить отца так скоро после этих событий, но у него оставалось не так уж много времени.

— Да.

Это не было ложью. В конце концов, я его прощу. Не сегодня, а через несколько месяцев или лет.

Он на мгновение закрыл глаза, и из них выкатилась слеза. Я никогда не видел, чтобы мой отец плакал.

Я наклонился вперед и осторожно обнял его. Он снова сжал мою руку, еще слабее, чем прежде.

— Можешь… позвать?

Я кивнул и пригласил сестер и мать войти.

Отец умер через два часа в окружении своей семьи. Джулия оказалась права. Примирение с отцом освободило не только его, но и меня.

* * *

— Как там наш мальчик? — спросил я, как делал каждый вечер, возвращаясь домой.

Сегодня я не успел на ужин — редкий случай. Джулия должна была родить через несколько дней. После похорон отца и предупреждения Луки Феликсу, все успокоилось. Теперь мы могли смотреть вперед, в будущее.

— Хорошо, — тихо сказала она, дотрагиваясь до своего живота. — Но я всегда голодна, и мне ужасно хочется чего-нибудь сладкого.

Я уткнулся носом ей в ухо.

— Совсем как мне.

Джулия фыркнула.

— Нет, это не такая жажда. Хотя я бы тоже не возражала, — она одарила меня застенчивой улыбкой, которая дошла до самого моего члена.

К счастью для меня, сексуальный аппетит Джулии ни на йоту не уменьшился во время беременности. Если это было возможно, он стал еще более ненасытным.

Даниэле и Симона сидели рядом на диване и смотрели по телевизору один из своих любимых каналов на Ютубе.

Лулу свернулась калачиком рядом с ними.

— Даниэле, Симона, вы можете посмотреть еще одно видео после этого. Нам с вашей матерью надо кое-что обсудить наверху.

Лицо Даниэле сморщилось, давая понять, что он уловил ложь. Он уже не был ребенком. По крайней мере, это означало, что он и Симона не будут нам мешать. Крепче обняв Джулию, я повел ее наверх.

— Ты очень нетерпелив, — сказала она с легким смешком.

— Я же сказал тебе, что жажду чего-то сладкого, и мы оба знаем, что ты сладкое искушение, которому я не могу сопротивляться.

Джулия закатила глаза, расстегнула платье и бросила его на пол спальни.

— Это было банально.

— Встань на колени на кровать.

— Ты ведь понимаешь, что у меня на груди висит около девяти килограмм, верно?

Несмотря на свои слова, она сделала так, как я просил. Это была моя любимая поза есть ее. Она застонала еще до того, как я прикоснулся к ней, и вовсе не от удовольствия.

— Думаю, мы должны отменить секс.

Я помог ей подняться на ноги, и лицо Джулии исказилось. Я застыл на месте.

— Ребенок? — спросил я, мой голос был спокоен, хотя я не чувствовал этого. Все внутри меня скрутилось и перевернулось.

— Да.

Я обнял Джулию за плечи, чтобы она не упала. Я так нервничал, что впервые в жизни мои руки не были твердыми.

После того как я помог Джулии одеться, я позвонил Элию и сказал Даниэле позаботиться о Симоне, и повез нас в больницу, все время шепча слова утешения. Я даже не был уверен, что именно говорил, едва замечая улицу впереди нас, но благополучно добрался до пункта назначения.

Я никогда не присутствовал при родах. Гайя не позволила мне стать свидетелем момента рождения ребенка. Я не настаивал, потому что хотел, чтобы она и наш ребенок были в безопасности во время родов. Я не хотел, чтобы она спорила со мной.

На этот раз все было по-другому. Во всех отношениях. Джулия хотела, чтобы я был рядом с ней, нуждалась во мне. Я держал ее за руку, несмотря на каждую новую волну боли, ощущая, как ее тело содрогается от этой силы, восхищаясь ее силой и способностью дарить мне свою прекрасную улыбку всякий раз, когда она получала передышку. Видеть ее в агонии было худшим, что я мог себе представить, но был благодарен ей за то, что она позволила мне стать свидетелем этого.

— Еще, тужьтесь, — подбодрила ее врач после почти пятичасового труда.

Джулия сжала мою руку, ее лицо сморщилось. Она устала и вспотела.

Пол был залит жидкостью, моя одежда пропиталась потом и ее кровью. Это был полный беспорядок, и все же самый прекрасный момент в моей жизни.

А потом раздался крик.

Я напрягся, задержав дыхание, и в то же время Джулия обмякла от облегчения. Я смотрел на красное, потное лицо Джулии, всего несколько мгновений назад искаженное болью, а теперь наполненное блаженством, которое я едва мог понять.

Ее глаза застыли на комочке, который держала доктор, но я не мог оторвать взгляда от моей жены, от женщины, которая спасла меня и моих детей от темной тропы. Джулия бросила на меня ошеломленный взгляд, и, наконец, я оторвал свой взгляд от нее, чтобы увидеть маленького ребенка, который принес ей такое блаженство.

Он был весь сморщенный и перепачканный кровью, и тут что-то щелкнуло. Это блаженство на лице Джулии… оно переполняло мою грудь, заставляло меня чувствовать почти головокружение от его силы.

Доктор подошла к нам и положила нашего сына на руки Джулии. Габриэле был прекрасен. Я обнял Джулию за плечи и поцеловал в висок, преисполненный такой благодарности, на какую никогда не был способен. Ее улыбка была чистой любовью, безудержной радостью. Я был бы счастлив только с двумя детьми, но теперь, когда Габриэле лежал в объятиях Джулии, теперь, став свидетелем его рождения, я знал, что это сделает нашу жизнь еще более совершенной.

ДЖУЛИЯ

Одной схватки было определенно достаточно, и поэтому я была очень благодарна, что у нас уже было трое детей, двоих из которых мне не пришлось выжимать из себя. Я любила Даниэле и Симону всем сердцем, и то, что Габриэле присоединился к нашей маленькой семье, ничего не изменило. Тем не менее, я была рада испытать беременность, а не столько реальное рождение несколько раз. На следующий день после того, как я родила, Симона и Даниэле посетили больницу вместе с Элией.

Они оба уставились на спящую фигуру Габриэле в его кроватке, будто он был инопланетянином. Я подавила улыбку.

Кассио коснулся их плеч. Его одежда была помята после ночи, проведенной в больнице, а щетина выглядела гораздо более неряшливой, чем он предпочитал, но глаза светились гордостью.

— Теперь у вас есть маленький братик, за которым надо присматривать. Это означает, что вам придется прекратить все время бороться, иначе это расстроит