Сладкое искушение - Кора Рейли

ребенка.

Даниэле с сомнением посмотрел на отца, глядя прямо сквозь него.

Хорошая попытка.

— Ты сказала, что он будет мило выглядеть, но он весь в морщинах, и с его головы слезает кожа, — сказала Симона, сморщив нос.

Кассио вздохнул.

Рассмеявшись, я встала с кровати и медленно подошла к ним, несмотря на боль в нижней части тела.

— Он новорожденный. Вот как они выглядят. Думаю, он невероятно милый.

— Разве я не была милым ребенком? — спросила она.

— Да, — одновременно ответили мы с Кассио.

Даниэле нахмурился.

Я обняла его за плечи и прошептала:

— Я люблю тебя, — он улыбнулся, отбросив все мрачные мысли беспокоившие его. — Я рада, что у тебя есть братик, а не сестра, как хотела Симона.

— Ты должен поблагодарить своего отца за это.

Кассио прищурился, когда Симона и Даниэле посмотрели на него, ожидая ответа. Ухмыляясь, я подошла к нему.

— Может, тебе стоит поскорее поговорить о пестиках и тычинках.

— Я говорил с Даниэле, а Симоне не нужно ничего знать, пока ей не исполнится шестнадцать или семнадцать.

Я закатила глаза.

— Мне было семнадцать, когда мы обручились.

— Не напоминай мне об этом.

Он поцеловал меня в губы, заставив наших детей скорчить гримасы отвращения.

— Все сработало очень хорошо.

— Да, — согласился он, глядя на нашего спящего новорожденного сына.

* * *

Во второй половине дня в гости пришли мама, папа и Кристиан. Я видела своих родителей на похоронах Мансуэто, но мы только обменялись публичными любезностями. После нашей ссоры мы ни разу толком не разговаривали. Наверное, они обиделись на меня за то, что я попросила Луку пригрозить им. Вот почему я была удивлена, увидев их.

Кассио завис у окна, не поздоровавшись ни с одним из моих родителей, когда они вошли. Однако он пожал руку Кристиану, что заставило меня улыбнуться.

Мой брат повернулся ко мне и неловко обнял, потому что я держала Габриэле на руках.

— Поздравляю. И от Коринны тоже. Она бы пришла, но ее часто тошнит.

Его жена была беременна их третьим ребенком.

— Спасибо, — прошептала я.

— Мама с папой больше не доставят тебе хлопот. Я поговорил с папой и дал ему понять, что ему нужно взять себя в руки, если он не хочет потерять тебя и меня.

Меня захлестнула волна благодарности. Кристиан сжал мое плечо, прежде чем отступить назад, освобождая место для мамы и папы.

Мама подошла ко мне, ее глаза наполнились слезами.

— Ох, Джулия.

Ее радость была искренней, и это притупило мое негодование. Это был новый этап в моей жизни, и я не хотела быть обременённой багажом из прошлого.

Я улыбнулась.

Она обняла меня, стараясь не раздавить Габриэле. Она погладила его по щечке и взяла его маленькие пальчики в свою ладонь.

— Боже, я и забыла, какие маленькие дети.

Папа ждал в нескольких шагах позади нее, выглядя неловко, но его глаза тоже были полны эмоций.

Я улыбнулась ему, и он шагнул вперед.

— Поздравляю.

— Ты меня не обнимешь?

На его лице отразилось облегчение, и он, как и мама, нежно заключил меня в объятия. Он действительно не знал, что делать с Габриэле, но все же погладил его по головке, прежде чем отступить назад.

Взгляд Кассио словно застыл.

— Надеюсь, вы прислушаетесь к предостережению Луки.

— Кассио, — тихо сказала я. — Мои родители больше никогда не заговорят об этом. Так ведь? — я выжидающе посмотрела на них.

Если бы они любили меня, если бы хотели, чтобы я и их внук присутствовали в их жизни, они бы забыли то, что сказал им Мансуэто.

Папа вздохнул и кивнул.

— Если ты так хочешь, мы унесем эту тайну с собой в могилу.

— Так оно и есть.

Все было решено. Мы больше не упоминали об этом, и когда Симона и Даниэле присоединились к нам позже, мои родители обняли их и обращались с ними почти так же, как если бы они были их внуками. Это было доказательством того, как сильно они боялись потерять меня… и гнев Луки, но я сосредоточилась на первом, а не на втором. Жизнь была определенно более приятной, если вы предпочитали концентрироваться на позитиве, а не на негативе. И мне было за что быть благодарной. Любящий муж, разумно воспитанная собака и трое замечательных детей.

Эпилог

КАС СИО

В прошлом я посещал пляжный домик своей семьи, чтобы обрести внутренний покой и напомнить себе о красоте жизни. Я встал рано, чтобы постоять на крыльце и посмотреть, как океан катится по белому пляжу, послушать успокаивающее журчание воды, не будучи потревоженным. Я часто брал с собой работу.

Сегодня я проспал всю ночь. Кое-чему меня научила Джулия. Было уже больше девяти, когда я вышел на крыльцо. Джулия и дети уже встали. С пляжа до меня донесся смех, но не тишина прошлого. Я не упустил его из виду. Я пришел сюда не для того, чтобы обрести внутренний покой или увидеть что-то прекрасное. Внутренний мир нашел меня, когда Джулия вошла в мою жизнь. Мне не нужно было ехать сотни километров в поисках пляжного домика для этого. Теперь мне оставалось только вернуться домой к жене. Слишком красиво для слов — внутри и снаружи.

Я закрыл глаза и подставил голову раннему утреннему солнцу, позволяя ему согреть мою верхнюю часть тела и лицо. Многие аспекты моей жизни оставались темными пятнами жестокости, но мой дом стал моим надежным убежищем.

— Любимый, не хочешь присоединиться к нам? — крикнула Джулия.

Я внимательно посмотрел на нее.

Одной рукой она баюкала нашего двухмесячного сына, а другой прижимала к голове свою огромную солнечную шапочку. Ветер безжалостно срывал эту уродливую вещь. Я смирился с ее причудливой одеждой, но некоторые вещи были выше моего понимания.

— Любимый?

Это слово не было случайной нежностью, рожденной привычкой, исходящей из уст Джулии. Каждый раз, когда она произносила это слова, в них был смысл.

Джулия впитывала это слово «любовь», это чувство в каждое свое действие, в каждую улыбку, в каждую клеточку своего существа.

Я направился к ней, песок цеплялся за мои босые ноги, пересекая дюну к пляжу.

Симона и Даниэле купались в холодном океане, гоняясь друг за другом и смеясь. Было тепло для конца октября, но вода была очень холодной. Там, в Филадельфии, такие моменты детской беззаботности были редки для Даниэле. В двенадцать лет, почти в тринадцать, ему оставалось чуть больше года до того, как он станет членом мафии — его четырнадцатый день рождения должен был стать днем его