Кухарка для дракона - Вероника Ягушинская

Где этот паршивец ошивался днем, я не знала, но каждый вечер после ужина изрядно растолстевший и уже не бродячий кот заваливался мне на колени и часами мог петь свои басовитые песенки. Тиран был черен как ночь, горд, самовлюблен и немного агрессивен, он не признавал никаких авторитетов, слуги его даже побаивались, но меня он никогда не трогал. Даже если я запускала пальцы в мягкую шерсть на животе кота, тот только недовольно ворчал, но не уходил, словно понимая, что нужен мне, как воздух. Только с ним моя магия успокаивалась. Наставник называл это зоотерапией, мне же было все равно, как называть. Главное, кот хотя бы ненадолго дарил мне столь необходимый покой.

Как бы ни казалось мне обратное, но жизнь все-таки продолжалась, солнце вставало по утрам, в овчарне блеяли мои тонкорунные сокровища, Ларина, как сорока, радостно щебеча, приносила последние новости, я улыбалась, двигалась, что-то делала, но внутри царил могильный холод. Если раньше мой дар, стремясь убить бестолковую хозяйку, замораживал сердце, то теперь, кажется, под его влияние попала душа. Я все время мерзла и даже дома всегда ходила в тонком шерстяном плаще.

— Прекрати изображать привидение, — шутила Лара. — Тут тепло, снимай свой балахон и учись жить при нормальной температуре.

Легко сказать: учись жить. Для того чтобы перестать постоянно мерзнуть, мне следовало всего лишь научиться не думать — не думать постоянно о голубоглазом драконе, что так легко и безоглядно вычеркнул меня из своей жизни. Мысли о князе преследовали повсюду, помогала отвлечься только работа, но она, увы, не могла занимать все двадцать четыре часа, и тогда вновь возвращались мысли, начинали терзать воспоминания…

Иногда я даже могла понять и принять решение князя, ведь он подумал, что я предпочла ему короля, и, увы, на это у Ламберта были все основания. Какая глупость! В ночь после ритуала я опять побоялась рассказать ему всю правду, не рискнула довериться, и эта ошибка оказалась последней, фатальной. Сколько раз в мыслях я переигрывала тот вечер, но, к сожалению, мечты не могли изменить реальность, которая каждый день напоминала о себе болью в груди. Я предала его доверие. Хотелось рвать и метать, кричать и плакать от безысходности и невозможности что-либо изменить. В такие моменты ко мне пулей подлетал Тиран, а если кота не оказывалось рядом, в доме что-то из мебели превращалось в ледяную скульптуру. Оставалось только надеяться, что рано или поздно это болезненное наваждение пройдет, и гладить кота.

Этот вечер мы с Тираном проводили как обычно: отдыхали в гостиной у камина. Я пыталась дочитать — а скорее домучить — очередную книгу, кот, настороженно поджав уши, лежал на коленях, будто чего-то терпеливо ждал. Время давно перевалило за полночь, поэтому стук в дверь, громом разнесшийся по всему дому, оказался неожиданностью, но только для меня. Кот шустро подскочил с моих колен и бодрой рысцой посеменил встречать гостей. Я завернулась в теплый халат и, немного поколебавшись, последовала за Тираном. Интересно же, кого принесло в такой поздний час, хоть и немного тревожно.

Когда я вышла на лестницу, дворецкий уже успел запустить ночного визитера в холл, и вокруг мужчины, притаптывая влетевшие в дом вместе с гостем снежинки теплыми лапками, уже вился кот. Тиран мурлыкал и терся о ноги посыльного, от усердия даже привставая на задние лапы. Что это с ним? Никогда за черным не водилось особого человеколюбия, а тут…

— Срочное послание для леди Карины, княгини Лурье, — погладив кота по голове, произнес гость.

Присмотревшись внимательнее, я поняла, что это не простой посыльный. Форма вроде обычная, но на рукавах золотятся нашивки с гербом Даросса, а это как минимум означает, что посланник к нам явился столичный, а то вовсе из дворца. Сердце резко стукнулось о ребра и сжалось в тревожном ожидании. И хоть принесенное послание могло быть чем угодно, от подписанного прядильной фабрикой контракта до какого-либо поручения короля, я знала, что оно должно изменить мою жизнь, а вот в какую сторону, оставалось только гадать. Зато, кажется, кота ничего не смущало, он был рад гостю и продолжал полировать своей шкуркой теплые высокие сапоги посыльного.

Прижав холодные ладошки к вспыхнувшим вдруг щекам, я попыталась взять себя в руки. Пальцы невольно спустились вниз и вцепились в чуть потеплевшую подвеску в виде серебряного дракона с сапфировыми глазками. Великий Двуединый, как же хочется еще хотя бы раз его увидеть!

— Леди отдыхает, — тихо ответил посыльному дворецкий, который от дверей не мог меня видеть. — Давайте я утром передам, а сейчас распоряжусь насчет комнаты для вас и стойла для лошади…

— Благодарю за радушие, — перебил ночной посланник и произнес то, от чего у меня перехватило дыхание: — Срочное распоряжение для леди Карины, княгини Лурье, от его величества Герхарда Даросского.

— Так что ж вы сразу-то не сказали?! — воскликнул дворецкий. — Сейчас, сейчас я позову молодую хозяйку.

Он поспешил в сторону лестницы, намереваясь бежать за мной, но был остановлен моими словами:

— Не стоит, Лиард, я уже спускаюсь. Доброй всем ночи.

— Доброй ночи, и прошу прощения за столь поздний визит, леди, но дело не терпит отлагательств.

С этими словами посыльный будто из воздуха вытянул белоснежный конверт с золотой гербовой печатью короля и передал мне. Трясущимися пальцами я сорвала сургуч и развернула послание. Строчки прыгали и расплывались — от волнения никак не получалось сфокусировать зрение. Потом я трижды читала текст, смысл которого все ускользал, а когда дошел…

— Да не может быть!

Листки, коих оказалось не меньше десятка, выпали из ослабевших пальцев и рассыпались по холодному каменному полу, а я затравленно покосилась на дворецкого. Бедняга нервно сглотнул и еще более затравленно покосился на курьера, будто бы тот мог прояснить ситуацию.

— Что же теперь делать, Лиард? — словно ища поддержки в бледном лице дворецкого, выдохнула я. — Это катастрофа!

Я развернулась и молча направилась в свою комнату. Спать! Сейчас это было самым верным решением.

Облагодетельствовал, ящер коронованный! Да какой черт его сюда несет со всей свитой в сорок восемь дармоедов?!

И это были мои самые цензурные мысли относительно решения короля поохотиться через неделю — неделю!!! — в моих лесах. Да какой из меня охотник?! Впрочем, ладно, это уже вопрос десятый. Какая охота зимой?! У меня же здесь, кроме белок, зайцев и плешивых лис, отродясь ничего приличного не водилось! Не выпускать же ради короля нескольких овец в лес. Это было первое, что предложил мне Том с утра, когда я порадовала его «прекрасным» известием.