Ген мозга - Светлана Кузина

– Хочу рассказать, как дети усваивают язык, чтобы вы ужаснулись, – шутливо пригрозила профессор. – Ребенок – инопланетянин. Он приходит в мир, не зная про него ничего. Он должен все про него узнать. В этом ему помогает его мозг, благодаря генетической программе, которая знает, как вынимать из мира информацию. Теперь представьте, что ребенок должен овладеть языком тогда, когда его никто этому не учит. Вы можете возразить, что родители и все вокруг разговаривают. Но ребенок – все что угодно, только не магнитофон.

Ребенок должен вычислить: что язык, а что не язык. Он слышит много разных звуков. Соседи сковородками кидаются, кошки мяучат, собаки лают, машины скрипят тормозами. Что из этого язык? Ему никто не говорит. Более того, ему никто не сообщает никаких правил ни про падежи, ни про окончания. Он сам пишет так называемую карту языка. Ребенок выполняет задачу, которую не могут выполнить лучшие лингвисты Земли. Как он это делает – мы хотим знать. Стараемся из всех сил.

Кроме того, ребенок окружен языком, состоящим из сплошных ошибок. Если сейчас записать мою устную речь – там будет масса сбоев. Не потому что я неграмотная, просто язык «не то сказал». Ребенок же умудряется из хаотической информации вынуть правило. Только мощнейший компьютер, которым является мозг, позволяет ребенку это сделать.

Мода последних лет – найти специфические человеческие гены, то есть те, которых у других нет и которые сделали нас людьми. Например, в 2009-м был открыт FOXP2. Он был найден у двух семей с патологиями из США и Англии. Например, бабушка не могла научиться говорить, троюродная тетя не умела читать, племянник пишет с 60 ошибками на странице. В общем, семейки Аддамс… Стали их исследовать и нашли ген, который поломан. Было очень пышно объявлено: наконец найден языковой ген! Если бы он таковым оказался, то была бы Нобелевская премия. Потому что это бы значило, что найден ген человека, а не ген какой-то грамматики. Но вышла неприятность: оказалось, что этот ген есть у котов, мышей, крокодилов и у всех на свете. Просто он у гомо сапиенс работает почем-то по-другому. Но у нас возник вопрос: почему FOXP2 такой важный, почему из-за его поломки у человека возникает столько сбоев? Мы пока не можем ответить на этот вопрос.

Об искусственном интеллекте, роботах и «Реквиеме»

В последнее время мы все больше «сотрудничаем» с разными аппаратами, например гаджетами. Ранее я считала на бумажке задачу, а сейчас сложные вычисления считает компьютер. Так кто из нас решает задачу? Мой знакомый знаменитый профессор, американец, научный «хулиган» Джерри Фодер написал любопытную статью «Где мое сознание?». Там он пишет: я сижу работаю, а вокруг меня ездит робот-пылесос, такая большая круглая таблетка. Он как живой. Обходит углы, залезает под диваны, захочет поесть – подъезжает к розетке, боком встал, поел электричества и дальше поехал. Мои внуки кормят его печеньем. Я думаю, раз он живой, значит, у него должны быть ментальные репрезентации (то есть когда организм отражает во внутренних состояниях изменения, происходящие во внешнем мире. – Ред.). Я его открыл в их поисках, но обнаружил там только печенье и кошачью шерсть. Чем же он думает?

Конечно, это шутка, но масса аппаратов вокруг делают за нас интеллектуальную работу. Или мы с их помощью. Тогда встает вопрос: где заканчиваюсь «я»? То, которое в флешке, – это тоже я или уже не я?

Суперкомпьютеры производят триллионы операций в секунду. И эта скорость увеличивается каждые три месяца в два раза. Это несопоставимо со скоростью проведения нервных процессов у нас в мозгу. Выходит, что по скоростям мы проиграли эту игру навсегда. И нет никаких шансов. А толку? Вы слышали, чтобы компьютер что-нибудь создал? Не в смысле сложно покрутил кубик-рубик, а стал Моцартом или Пушкиным? Нет. У него только идет скоростной перебор единиц и нулей. Если собрать все компьютеры Земли плюс Интернет, то получится мощность одного человеческого мозга. Одного! Из этого следует, что мы куда-то не туда идем при создании искусственного интеллекта. Что нужен прорыв другого рода.

Да, у нас в голове тоже компьютер, как я и говорила вначале, но какой-то совсем другой. У нас масса вещей идет параллельно какими-то невероятными путями. Как делаются открытия? Разве их можно запланировать? Человек в ужасе просыпается ночью, что-то записывает, утром просыпается, видит запись – и с удивлением спрашивает: кто это написал? Откуда это взялось – он сам не знает. Ведь это его мозг породил. Как-то мгновенно. Со странными ассоциациями. Чтобы вычислить алгоритм гениальности, я думаю, надо изучать людей искусства, а не ученых.

Если бы ко мне сейчас прилетела фея и подарила волшебный томограф, который показал бы мне каждый нейрон, то я бы отказалась. Ведь их квадриллион – этих связей! Что я буду делать с массой этих данных? А нужно, чтобы родился гений, который на это дело посмотрит и скажет: «Это не так, и это не так, а я пойду, пожалуй, пива выпью». А потом придёт и скажет – вот как дела обстоят. Вот так делаются открытия.

Крупнейший математик, космолог и философ Роджер Пенроуз недавно приезжал в Петербург, выступал у меня на семинаре в университете, и в Москву. И он сказал: моделирование мозга невозможно, потому что не все в мозгу – вычисления. Интеллект требует понимания, а понимание – осознания. А что такое осознание – никто не знает. Как это происходит формально – не знаем. Какие алгоритмы, как описать – не знаем.

ПРОФЕССОР СЕРГЕЙ САВЕЛЬЕВ О НЕОБЫЧНОМ ПРОИСХОЖДЕНИИ МОЗГА

Сергей Вячеславович Савельев – доктор биологических наук, профессор, заведующий лабораторией развития нервной системы Института морфологии человека РАМН – более 20 лет занимается исследованиями физиологии, анатомии и эволюции нервной системы. В числе его монографий – «Происхождение мозга», «Сравнительная анатомия нервной системы позвоночных» и «Эмбриональное формообразование мозга позвоночных». Среди своих коллег он выделяется оригинальностью взглядов на предмет своего изучения – мозг. Вот несколько его неожиданных высказываний о нашем «верхнем главнокомандующем».

О божьем промысле и индивидуальной изменчивости

– Сергей Вячеславович, как вы считаете, объяснимо ли происхождение такого сложного объекта, как головной мозг человека, с позиций дарвиновской теории эволюции, согласно которой, как известно, в основе эволюционного процесса лежат случайные мутации и естественный отбор? Может ли отбор случайных изменений приводить к появлению настолько сложных органов?

– Вопрос занятный. Он перекликается с давней дискуссией, которую ведут креационисты из города Сан-Диего в Калифорнии. Есть такой доктор Гиш, который возглавляет Институт креационных исследований. Он ищет в дарвинизме доказательства божьего промысла. Занятие благородное, хорошо оплачивается. Тем более что в США, например, 25–30 % генетиков действительно верят в божественное происхождение жизни.

К сожалению, не случайные мутации, которые исчезают, а индивидуальная вариабельность, которая существует в любой популяции, дает основу для сохранения в популяции тех или иных функций. Возьмите человека: у него вес мозга варьирует от 1 до 2,3 кг. Дарвиновская теория построена как негативный процесс, в котором не выживают сильнейшие, а погибают слабейшие. А дело в индивидуальной изменчивости, в том числе мозга. У собак, у волков разница в весе головного мозга может достигать 30 %. Вот если бы у одного медведя лапы были на 30 % длиннее, чем у другого, тогда никто бы не сомневался, всем было бы видно.