Школьные годы - Георгий Полонский

некоторое время с изумлением смотрел на эту сцену и, решив, что он лишний, незаметно вышел.

— Катя! Подсолнушек! — повторил Александр Александрович, осторожно прикасаясь к ее коротко стриженным вьющимся темным волосам.

Он отстранил ее от себя и еще раз жадно заглянул в лицо. Черные, чуть-чуть косящие глаза точно с тем же незабываемым выражением любви, преданности и заботы смотрели на него, и ему стало страшно снова потерять то счастье, которое вдруг заглянуло в его одинокую жизнь.

ИНСПЕКТОР

Письмо с заявлением десятого класса, отправленное Стешей и Зиной из города, дошло до Москвы как раз накануне отъезда в Сибирь одного из инспекторов Министерства просвещения. С резолюцией министра: «Присоединить к материалам для поездки в Сибирь. Разобраться» — это письмо было передано товарищу Павлову.

Так нежданно-негаданно менее чем через две недели с того момента, как в школе началась «история с десятиклассниками», в Погорюе появился инспектор Министерства просвещения Павлов.

Областной отдел народного образования предупредил по телефону дирекцию школы о его приезде. Нина Александровна только недавно возвратилась из своей поездки по Чехословакии и была ошеломлена теми событиями, которые без нее разразились в школе.

Она вызвала к себе Алевтину Илларионовну и, встретив ее ледяным взглядом, сказала:

— Ну-с, нахозяйничали?! Ваши художества даже до министерства дошли. Я спрашиваю вас, как это произошло? Как это произошло? — повторила она своим гортанным голосом.

Ноздри у нее от гнева раздувались, щеки горели. Небольшая голова с гладкими глянцевито-черными волосами была надменно закинута.

Алевтина Илларионовна стояла перед ней, как школьница, в виноватой позе, ссутулившись и безвольно опустив руки.

— Я думала, что< вы будете рады его уходу, — наивно сказала она.

— Я? Рада? — еще больше возмутилась Нина Александровна. — При чем тут я или вы? О деле, о школе, о детях вы подумали? Доколе вы будете подходить к жизни с точки зрения личных симпатий и антипатий? Доколе вы будете стараться угадывать мои желания и попадать впросак?

Алевтина Илларионовна была не прочь исправить совершенное, если бы нашла для этого возможный путь.

— Вы поговорите с Бахметьевым… Может быть…

— «Может быть»! — еще больше возмутилась Нина Александровна. — Сначала создать нетерпимые условия, а потом зазывать! Да что он, мальчик, что ли?..

— Ну, как хотите! Я тоже думаю, что не стоит, — приободрилась Алевтина Илларионовна.

Нина Александровна с изумлением посмотрела на нее и подумала: «До чего же неумна! Как можно было доверить ей школу?»

— Понимаете ли вы, что мы обязаны любыми путями возвратить Бахметьева в школу?

— Но сегодня в десятом классе уже новый учитель! — развела руками Алевтина Илларионовна..

— Пусть пока замещает Бахметьева… Он прямо с университетской скамьи, и, ему полезна практика, в школе.

Услышав, что в учительскую, расположенную напротив кабинета, вошло несколько человек, Нина Александровна замолчала. Из учительской в открытую дверь донесся разговор. Видно было, как Ксения Петровна со стопкой тетрадей уселась за длинный стол, накрытый красной материей. За этим же столом поместился и Алексей Петрович. У окна на диване расположилась с книгами старшая пионервожатая Тоня, худенькая блондинка в пионерском галстуке и с такими же алыми бантиками в косах, причесанных «корзиночкой».

— Восьмой класс вчера тоже делегацию к Алевтине Илларионовне посылал, — говорила Тоня, — просят вернуть Александра Александровича. А представители девятого, говорят, сегодня в город в районе отправились. Я уж уговаривала их, чтобы не вмешивались не в свое дело…

— Почему же не в свое, Тоня? — снимая очки и поворачиваясь к девушке, отозвалась Ксения Петровна. — Александр Александрович, как ты знаешь, с пятого класса их математике обучал — следовательно, дело это их, кровное. А тебе, Тоня, я давно хотела сказать: нет, видно, у тебя молодого полета, смелости.

— И возраст у тебя для раздумья подходящий, — вмешался Алексей Петрович. — Правду от неправды уже давно пора научиться отличать.

— Тоня, зайди сюда! — крикнула Нина Александровна, не скрывая того, что слышала разговор в учительской.

Но раньше Тони в дверях кабинета появился Павлов. Нина Александровна никак не ждала его к первому уроку, и она сразу поняла, что к ним в Погорюйскую школу Павлов явился в связи с «историей о глухом учителе». Ясно, конечно, что инспектор прежде всего заинтересуется десятым классом, а там как раз первый урок математика, и должен прийти новый учитель.

Когда прозвенел звонок и десятиклассники, подозрительно чинно стоявшие у стен и у дверей, стали заходить к себе в класс, Нина Александровна все же попыталась отговорить Павлова от посещения этого урока.

— Боюсь, Борис Михайлович, что вам будет неинтересен этот урок, — сказала она уже у дверей класса. — Молодой учитель идет туда первый раз.

— Не беспокойтесь, Нина Александровна, — слегка поклонился ей Павлов.

Он стоял в коридоре рядом с Ниной Александровной. Ребята сразу же заметили постороннего пожилого человека и успели беззлобно посмеяться над его полнотой.

— Футбольный мяч проглотил, — шепотом передавали они друг другу, внимательно разглядывая Павлова, его светлый костюм, такой же галстук, поскрипывающие на ходу ботинки на толстой белой подошве.

Десятиклассникам понравилось его добродушное лицо с голубыми внимательными глазами.

«Не новый ли математик?» — возникла у них догадка, и первое приятное впечатление сразу же сменилось недоброжелательностью.

В коридоре было пусто и тихо, когда Павлов и замирающий от волнения молодой учитель подошли к дверям десятого класса.

— Они очень любили своего учителя и поэтому встретят меня враждебно, — приглушенным баском оправдывал свое волнение молодой человек.

Сжимая под мышкой журнал, он решительно шагнул вперед и тотчас же остановился, пораженный. Замер в дверях и изумленный инспектор Министерства просвещения. То, что они увидели, превзошло все ожидания.

Класс был пуст. Торжественно стояли безмолвные ряды парт. На преподавательском столике лежали мел и тряпки. А на доске красивым почерком было написано любимое изречение Александра Александровича:

«Математика — абсолютная монархия. Она царит одна и ни с кем разделить власти своей не может». А внизу торопливо, кое-как было дописано: «Нам не нужен новый учитель».

Павлов усмехнулся и не спеша прошелся между партами к окнам. Он остановился около того окна, где не были закрыты шпингалеты.

Школьный двор, обнесенный невысоким зеленым тыном, был пуст. По краям двора неуютно стояли высокие голые тополя, и на столбе ветер трепал веревку от снятой волейбольной сетки. На улице, у дороги, за канавой, стоял мальчишка и смотрел на то самое окно, к которому подошел Павлов. Взгляды их встретились.

«Разведчик», — подумал Павлов, приглядываясь к небольшому, коренастому пареньку бурятского типа в меховой шапке и коротком пальто. А «разведчик» Миша Домбаев, увидев Павлова, подумал, что ребята не ошиблись, приняв приятного на первый взгляд незнакомца за нового учителя.