Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол - Федор Раззаков

— А что остается делать — только верить вам на слово, — развел руками Ибрагимов. — Но ситуацию я буду лично держать под контролем даже из Ташкента. А пока вместо меня здесь останется Виктор Сергеевич. Договорились, Геннадий Александрович?

И Ибрагимов протянул ладонь для прощального рукопожатия.

За всем этим с дальней трибуны наблюдал человек в традиционной афганской одежде. Охрана Ибрагимова, которая состояла из сотрудников спецназа КГБ «Омега», сразу обратила на него свое внимание, однако никаких действий не предпринимала, поскольку он вел себя вполне адекватно — мирно сидел на трибуне и наблюдал за игрой футболистов. На самом деле игра его волновала мало — большую часть времени он следил за действиями людей, которые общались с Красницким. И когда эти люди покинули стадион, очень быстро поднялся со своего места и этот человек.

Как только Бородин увидел своего шефа Вилена Шеленцова входящим в столовую, он допил компот и, оставив грязную посуду на столе (на этом этаже работали официантки), поднялся со своего места. В результате долгих наблюдений за своим начальником, Бородин точно знал, сколько времени тот тратит на обед — от двадцати минут до получаса. Этого времени Александру вполне должно было хватить на одно рискованное мероприятие, которое он задумал осуществить.

Поднявшись на лифте на седьмой этаж, Бородин быстрым шагом двинулся по длинному коридору. Свернув за угол, и краем глаза увидев, что за ним никто не идет, он подошел к кабинету своего начальника. После чего достал из кармана пиджака дубликат ключа, который он некоторое время назад сумел сделать с настоящего ключа от этого кабинета. В следующую секунду Бородин вошел внутрь и плотно закрыл за собой дверь. Затем он взглянул на свои наручные электронные часы марки «Сейко» и засек время. С момента, когда он поднялся из-за стола в столовой и оказался здесь, прошло почти десять минут. Значит, у него в запасе было еще минимум пятнадцать, максимум двадцать минут.

Бородин подошел к столу, где стоял ряд телефонов. Это были не аппараты ВЧ, или «вертушки», где абонентов связывали друг с другом телефонистки, а аппараты прямой связи — они были серого цвета и с красной крышкой вместо наборного диска. Один из этих аппаратов соединял хозяина кабинета с председателем КГБ Виктором Чебриковым, остальные — с его заместителями. На каждом из них внизу была наклейка с фамилией абонента. Александр снял трубку с того, на котором значилась фамилия Георгия Цинёва — первого заместителя Чебрикова. Набрав нужный номер, Бородин стал ждать, мысленно моля Всевышнего, чтобы на том конце провода ему ответили. И с небес его услышали.

— Я вас слушаю, — раздался в трубке глухой мужской голос.

— Добрый день, Георгий Карпович. Вам звонит человек, который не может назвать свое настоящее имя, и время мое ограничено. Вы согласны меня выслушать?

На том конце провода молчали, видимо, обдумывая поступившее предложение. Секунды проходили, а ответа все не было. И когда Бородин уже отчаялся было услышать положительный ответ, в трубке раздалось:

— Я вас слушаю.

— У меня есть для вас конфиденциальная информация, которая позволит вам узнать о ближайших планах ваших недоброжелателей. Вернее будет сказать, ваших и моих недоброжелателей.

— Можете смело говорить — эта линия не прослушивается.

Бородин прекрасно знал об этом. С тех пор, как три года назад Цинёв стал первым заместителем председателя КГБ, он позаботился о том, чтобы его внутренний рабочий телефон вышел из-под «прослушки» 12-го отдела, которым руководили люди Андропова — сначала это был Юрий Плеханов (теперь он возглавлял 9-е управление — охрану), потом — Евгений Быстров. Однако у Бородина не было достаточного времени, чтобы в подробностях изложить свою информацию перед собеседником. О чем он не преминул ему сообщить.

— Что же вы предлагаете? — спросил Цинёв.

— Надо встретиться, Георгий Карпович.

— Откуда мне знать, что вы не блефуете? — высказал справедливое опасение генерал.

— Если я звоню вам по этому телефону, глупо считать, что это блеф — я серьезно рискую.

— Где вы хотите встретиться?

— На тридцатом километре Минского шоссе есть поваленный столб. Остановитесь там и попросите шофера выйти из автомобиля. Как только он выйдет, я к вам подойду.

— Когда и во сколько?

— Завтра, в девять часов вечера.

— Договорились, — и Цинёв первым повесил трубку.

Следом то же самое сделал и Бородин. После чего он достал из брючного кармана платок и тщательно протер поверхность телефонной ручки. Затем подошел к двери и, слегка приоткрыв ее, выглянул в коридор. Он был пуст. Выйдя из кабинета, Бородин закрыл дверь на ключ и направился по пустому коридору на свое рабочее место. Дело было сделано.

— Имей в виду, Алексей, у нас с тобой не так много времени — надо еще регистрацию пройти, — предупредил Игнатова Оленюк, останавливая автомобиль возле подъезда дома, где жила Анастасия Шувалова с дочкой.

Они специально приехали сюда по дороге в аэропорт, чтобы Игнатов успел попрощаться с людьми, которые вдруг стали ему столь дороги. Вбежав в подъезд, он вызвал лифт, который быстро поднял его на нужный этаж. На звонок дверь открыли сразу, поскольку обитатели квартиры были уже предупреждены об этом визите по телефону.

— А мы с мамой вам в дорогу пирожков с капустой напекли, — буквально с порога сообщила гостю дочка Шуваловой — Олеся.

Вместо ответа Игнатов поднял девочку на руки и вместе с ней прошел в квартиру.

— Когда самолет? — спросила хозяйка, которая еще не успела снять с себя фартук.

— Через два часа — время еще есть, — ответил Игнатов, опуская девочку на пол.

— А когда ты вернешься, дядя Леша? — спросила Олеся, держа сыщика за руку.

Прежде чем ответить, Игнатов сел на диван, привлек к себе девочку и, глядя ей в глаза, спросил:

— А ты не хочешь, чтобы мы расставались?

— Не хочу, — замотала головой девочка.

— А ты в Москве когда-нибудь была?

— Нет.

— А хочешь поехать?

— Хочу.

— Тогда уговори маму поехать вместе со мной, — и Игнатов перевел взгляд на хозяйку.

Та стояла посреди комнаты с фартуком в руках и с изумлением смотрела на Игнатова. Это предложение было для нее, как гром среди ясного неба. И хотя в глубине души она переживала его скорый отъезд, однако поездка в Москву вместе с ним явно не входила в ее ближайшие планы. Поэтому, глядя в глаза Игнатову, она заявила самым категоричным тоном: