Домой не возвращайся! - Бентли Литтл

Марк открыл глаза.

Он сидел на крыльце в кресле.

Была ночь. На севере, как маяк во мраке пустыни, светилось полукруглое оранжевое зарево - огни Драй Ривер. Разрозненные огоньки мерцали и на юге, и на востоке, и на западе, где располагались соседние ранчо. Безлунное небо усеивали мириады крупных звезд. Он без труда мог определить знакомые созвездия.

Напротив, в подвесном кресле-качалке, сидели родители, голова к голове. Справа, на верхней ступеньке крыльца, - Кристен.

Семья вся в сборе.

Нерешенные вопросы.

Прищурившись, он всмотрелся в сестру. Несмотря на то что единственный свет падал из квадратного окна гостиной, расположенного футах в десяти от крыльца, Марк мог отчетливо разглядеть ее. Она была ребенком, той Кристен, которую он знал, а не той, с которой встретился недавно.

Она что-то сказала, словно отвечая на заданный кем-то вопрос, и он понял, что очутился в середине разговора, неспешной беседы из рода тех, которые ведутся теплыми летними вечерами и когда долгие паузы между фразами - скорее правило, чем исключение. Они часто так беседовали, когда он был маленьким; именно в такие моменты он ощущал наибольшую близость с родителями. Время, когда закончены все дневные хлопоты, завершены все необходимые дела, а другие отложены до завтрашнего утра, единственное время, когда родители действительно расслаблялись, не выглядели переутомленными, перегруженными заботами или нервным стрессом.

Единственное время, когда они не работали ради Дома, единственное время, когда они могли позволить быть самими собой.

Тогда он этого не понимал, но, вероятно, чувствовал. Эти вечерние посиделки на крыльце были для него чем-то почти священным, резко отделенным от дневной жизни семьи, от жизни внутри Дома, и именно поэтому очень не хотелось заводить речь про Биллингса, его дочь и все остальное. Он знал, что должен поговорить об этом с родителями, но не хотелось портить настроение, и он решил подождать удобного момента, чтобы как можно естественней перевести разговор на эту тему.

Ночной ветерок нес прохладу, дневная жара спала. Помимо всепроникающего запаха цыплят, Марк чувствовал запах мескито[13]и целый букет ароматов степных цветов, ведущих ночной образ жизни.

Он слушал мать, слушал отца, слушал сестру, получая огромное удовольствие от того, что имеет возможность снова побыть с ними вместе. Родители вспоминали прошлое, строили планы на будущее, он постепенно задремал и незаметно для себя заснул.

Проснулся он уже утром.

Он сидел в том же самом кресле, только кто-то заботливо укутал его одеялом, как маленького. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Слышался звук мотора отцовской машины. Значит, время завтрака уже прошло. Он удивился, почему его не разбудили, чтобы принять пищу надлежащим образом и в надлежащее время.

В беседе они так и не коснулись темы девочки. Не говорили они и ни про Дом, и ни про Биллингса. Марк откинул одеяло, потянулся и встал. Мышцы затекли, ломило шею. Зевая, он сделал несколько шагов до парадной двери и вошел в дом, ожидая почувствовать запахи завтрака или хотя бы прошедшего завтрака. Однако ни в столовой, ни в кухне, куда он постепенно добрался, вообще не пахло едой. Мойка была полна вчерашней грязной посуды.

- Мам! - громко позвал он. - Кристен!

- Мама уехала в город за продуктами.

В дверном проеме стояла сестра. Он ощутил мгновенный приступ дежа-вю. Он уже был здесь раньше, стоял на этом самом месте, и Кристен тоже стояла точно так же, произнося эту же самую фразу. Он подумал, не является ли все его нынешнее пребывание в Доме неким собранием предыдущих событий, смонтированных вместе, как на видеопленке или в компьютерной игре.

Нет. Кристен вошла в кухню, достала упаковку хлеба из холодильника и положила два ломтика в тостер. Ничего подобного в их Доме не могло быть; есть на ходу запрещалось категорически, и все приемы пищи должны были быть совместными.

Значит, это происходит наяву.

- Отец во дворе, - пояснила сестра. - Кажется, разгружает корм. Твоя помощь ему, наверное, не помешает.

Марк тупо кивнул, потоптался секунду и пошел на улицу. Он думал что-нибудь перекусить, но на самом деле не чувствовал голода. Завтракал он с Дэниэлом, Лори, Нортоном и Сторми, потом, когда Дома разделились, обнаружил себя на крыльце, это был поздний вечер, затем заснул, и тем не менее, хотя и наступило следующее утро, организм вел себя, как во время ленча предыдущего дня. А ленч он обычно пропускал.

Спустившись с крыльца, он пошел вокруг дома. В уже прогревшемся воздухе стоял неумолчный шум тысяч цыплят, пищащих и суетящихся в своих клетках. Четыре длинных приземистых здания из необработанных досок с железными крышами простирались вдаль от дома по пологому склону.

Отцовский пикап стоял у второго птичника рядом с металлическим резервуаром. Марк пошел к нему. Небольшая покатость территории невольно способствовала ускорению шага.

В дверях птичника, за спиной отца, он заметил девочку.

Отец выгружал поддоны с птичьим кормом. Он вытаскивал их из кузова и составлял под стеной строения с прогнувшейся крышей. Если бы он посмотрел в ее направлении, она могла легко спрятаться, убежать в глубь курятника, но стоит ему отвернуться - она может в любой момент выскочить обратно, задрать подол своего балахона, предъявляя на всеобщее обозрение и не только на обозрение свои тощие грязные ляжки.

Марк впервые увидел ее с момента своего возвращения. Его моментально окатило подзабытой волной холодного страха. Это происходило снаружи, средь бела дня, на открытом пространстве, при отце, который у своего пикапа как бы разделял их, но он ощутил то же самое чувство, что и давным-давно, один в темном коридоре.

Страх.

Отец поставил очередной поддон, запустил руку в карман и извлек носовой платок. Утирая обильный пот, он заметил Марка и помахал рукой.

- А я все думаю - когда ты проснешься? Почему бы тебе не помочь? Спина меня достала вконец.

Марк, кивая, подошел к нему, не сводя глаз с девочки в дверном проеме.

Твой отец это делает.

Он отвернулся и переключился на работу. Вдвоем они брали поддоны за торцы и составляли на земле в штабель, но краем глаза он продолжал следить за ней, видел, как взлетает подол ее грязного платья, и думал - действительно отец ее не замечает или только делает вид?

Он делает это грубо.

Наконец они закончили. Отец снова утер со лба крупные капли пота.

- Я поеду в город, привезу еще партию, заодно захвачу мать. Не уходи далеко. Мне понадобится твоя помощь.