Эхо Древних - Анджей Б.

Неужели пронесло?

Внизу, среди трупов и слабо шевелящихся раненых, ничего не разглядишь. И потому некоторое время было непонятно, что происходит. Не раздавили, не наступил ящер когтистой лапой – и то славно.

Так как зрение в сложившейся ситуации оказалось бесполезным, оставалось обратиться к слуху. И судя по звукам, ситуация на поле боя менялась, начали происходить некие новые удивительные события. Шмель расслышал радостные возгласы уцелевших партизан, будто они заметили что-то хорошее. Минутой позже в воздухе разлился низкий гул боевого рога. Не охотничьего, которым пользовался батька Кабай, а звучавшего в другой тональности – армейского. Потом донёсся шум сотен копыт, и в следующий миг – грохот нового столкновения, звон стали и треск ломающегося дерева. Заглушая прочие звуки, над поляной прокатился, даря надежду, громогласный боевой клич имперских солдат. Среди общего шума слышались какие-то команды, испуганный рёв и визги дикарей.

Имперские регулярные части? Чуть ли не в последний миг подоспели… Шмель, страдавший заниженной самооценкой в юности, всё сильнее начинал верить в собственную удачу. Не беда, что слегка трусоват. Есть голова на плечах, какой-никакой авторитет, есть ангел-хранитель, берегущий от опасностей – с таким раскладом можно совсем иначе строить жизнь, не зацикливаясь на деревенском быте.

Грохот, лязг, шум и гам – неожиданно всё стихло. Нет, нельзя сказать, что над поляной повисла тишина – это было что-то другое. Словно уши заложило. Как будто нырнул и сидишь под водой, или как будто ударили по башке доской и теперь звенит в ушах. Испугавшись, не оглох ли, Шмель дотянулся пальцем и поковырял в ухе. Вроде всё хорошо – ухо на месте, кровь не течет. Но звуки сражения действительно стихли. Приступ недавней паники отступил снова, вера в себя помаленьку возвращалась. Потому Шмель сбросил, наконец, навалившийся сверху труп, и попытался подняться на ноги. Со второй попытки это удалось. Убедившись, что рядом нет врагов, парень осторожно встал и, пошатываясь, принялся озираться вокруг.

Судя по всему, партизан уцелело не много – меньше половины. Дикарей и того меньше – подоспевшие всадники в форме имперских гвардейцев изрядно сократили их численность. Тем не менее, выживших оставалась ещё достаточно много, чтобы битва продолжалась. Но по какой-то неведомой причине она прекратилась. Лошади и ящерицы замерли, впали в ступор и не смели сделать шаг, лишь беспомощно трясли головами. Сброшенные со спин наездники ползали на четвереньках, побросав оружие, тыкались друг в друга, словно слепые котята. Многие стонали или невнятно бормотали, зажимая руками уши. Совсем недавно похожее случилось с Томшей, который попытался войти в чёрный шатёр. Вот значит, в чём дело…

Шмель перевёл взгляд в сторону гигантской платформы. Показалось, что границы шатра слегка плывут, а полог дрожит, но, возможно, просто излишне разыгралось воображение. Приставная лестница, спущенная Томшей, всё ещё оставалась на месте.

- Шмелек, ты как? – вопрос застал врасплох, заставив вздрогнуть. Рядом стоял поистрепавшийся Бориш с огромным фингалом в половину заплывшего лица. Сосед находился в двух шагах, а его голос звучал словно бы издалека, из-за стены.

- С ушами что-то… - прохрипел в ответ Шмель, - и голова болит…

- Остальным ещё хуже, - почти невозмутимо кивнул Бориш. – Я что подумал…

Странный парень этот Бориш. Вечно рассуждает, предполагает, умничает и занудничает. Даже в таком месте, в такое время и в таком состоянии. Впрочем, а кто из штыряковцев не странный? Он сам, Шмель, разве не странный? Или Мишек, который окончательно сбрендил? Или одержимая войной Клюша? Вон она, кстати, тоже не упала, а хромая и опираясь на копье, идёт сюда.

- … потому у штыряковцев имеется защита от этой силы, - закончил Бориш фразу, начало которой Шмель пропустил мимо ушей. – Из-за этого альбинос приказывал огров шиш выкорчевать. И свой храм в деревне ставил, взращивал в яме какую-то гадину.

- Напрасно не сожгли, значит, - буркнул Шмель. – Я б сжёг. И Чапчика бы повесил. Жаль, что начальство иначе решило.

- Я о другом, - отмахнулся Бориш, - посмотри, кто на ногах остался. Видишь?

Сильно похудевший за последние месяцы толстяк обвел рукой раскинувшееся перед ними поле боя. Там и тут бродили по нему знакомые люди – все без исключения земляки, соседи-штыряковцы. Единственные, на кого магия засевшей в шатре твари не действовала в полную силу.

Приблизилась Клюша, смерила угрюмым взглядом, молча кивнула и, не останавливаясь, побрела дальше, в сторону возвышавшейся над всеми платформы. Шмель с Боришем переглянулись – и поняли друг друга без слов. Встряхнувшись, Бориш осторожно потрогал припухшее лицо и пошёл за Клюшей. Шмель, нагнувшись, подхватил с земли чужое копьё и двинул следом.

Подтянулись остальные штыряковцы. Собравшись вместе, сообща обсудили план действий. В шатёр решили не входить. Любопытно, конечно, заглянуть в глаза твари, принесшей всем столько бед. Но не факт, что у неё вообще есть глаза. Да и толку? К совести что ли взывать? А учитывая силу, с которой она тут всех положила, эту вот магию, от которой башка трещит, то лучше не рисковать.

Потому попросту забросали шатер кипами сена – неподалёку его нашёлся целый воз, дикари волов кормили. Добавили лесного валежника, заложили платформу и шатёр до самого верха – получилось знатно. И, помолясь священным звёздам, подожгли разом со всех сторон.

Погода сегодня стояла сухая – вспыхнуло за секунду. Налетевший ветерок раздул пламя – и вот оно, уже окрепнув, пахнуло жаром, загудело устрашающе, поднимаясь вверх выше самого шатра. Поначалу дыма почти не было – настолько сухим оказалось топливо. Позже, когда запылала черная ткань и каркас, непонятно из чего сделанный, воздух наполнился вонью паленого мяса и костей. Минутой позже перегоревший каркас шатра обвалился внутрь. Черный дым столбом устремился в небо.

Штыряковцы ждали криков прятавшегося внутри существа. Страшных или жалобных, хоть каких-нибудь. Эти звуки наверняка вызывали бы не жалость, а торжество и злую радость. Но, к всеобщей досаде, чудовище умирало безмолвно.

Внезапно пламя затрещало, посыпались искры, словно горело не живое существо, а взрывались в костре личинки огневиков. Пламя сменило цвет, став каким-то зеленоватым. И тогда, именно в этот момент, по мозгам ударило гораздо сильнее, чем прежде.

Кто-то из штыряковцев упал без сознания и вообще не двигался. Другие опустились на колени, сжались, закрывая руками головы. Что уж говорить об остальных людях, по которым магия изначально ударила сильнее. Они умирали. Выгибаясь всем телом, мучительно корчась, широко открывая рты как задыхающиеся на берегу рыбины. Все без разбора – и партизаны, и подоспевшие