Врангель. Последний главком - Сергей Карпенко

Чтобы ни одна часть противника, ни один обоз из него не вырвались, Ставрополь должен быть окружён плотным кольцом. С этой целью на помощь дивизиям Боровского и Дроздовского, занимающим позиции к северо-западу от города, уже направлена 2-я Кубанская дивизия Улагая, до того действовавшая к северу от железной дороги Ставрополь — Петровское. Задача Улагая — отрезать красным пути отхода на север и восток. Слева от железной дороги Армавир — Ставрополь к южным окраинам двинется 1-я пехотная дивизия Казановича, справа — 1-я Кубанская дивизия Покровского, который должен перерезать пути сообщения с Пятигорском...

С трудом заставил себя Врангель вслушаться в отрывистые фразы главкома... Похоже, Ставрополь приобрёл в глазах Деникина такое же значение, какое в первом походе на Кубань имел в глазах Корнилова Екатеринодар. Да и как иначе... Раз Донскую область Краснов превратил в независимое казачье государство, а здешние «самостийники» противятся всякой попытке Деникина управлять Кубанью, важно поскорее приступить к освобождению от большевиков коренных русских губерний... Только там Деникин и Особое совещание смогут по своему усмотрению проводить мобилизации, закупки и реквизиции, собирать налоги, наконец-то наладить нормальное укомплектование и снабжение армии...

— ...Вам, Пётр Николаевич, к завтрашнему вечеру сосредоточить дивизию в станице Сенгилеевской... — Рука Врангеля, оставив щипчики в сахарнице, потянулась к полевой книжке, но остановилась на полпути: Деникин ставил задачи, а сам с купеческой степенностью прихлёбывал кофе, даже не думая приглашать в кабинет, к карте. — Замкнуть кольцо окружения с запада. Особое внимание обратите на связь и взаимодействие с соседями.

— Директива будет выслана вам после полудня, — мягко вклинился Романовский. — Какие у вас вопросы, Пётр Николаевич?

Врангеля кольнуло беспокойство: начальник штаба, хотя и избегает встречаться с ним взглядом, успевает, кажется, подмечать каждое его движение и читать мысли... Вопросов в самом деле немало. Например, что намерены предпринять Деникин с Романовским после Ставрополя? Умнее всего было бы совместно с Донской армией нанести удар по Царицыну. Или занять Новороссию и Крым, наступая на пятки уходящим тевтонам... Так или иначе, но Ставрополь из отдалённого губернского города превратился в ключ ко всей России...

— Вопросов нет. Но есть ходатайство. Раз мне даётся самостоятельная задача, прошу обеспечить свободу действий. То есть изъять из подчинения Борису Ильичу... — и, не поворачиваясь в сторону Казановича, Врангель на одном дыхании отчеканил свои аргументы, продуманные в автомобиле. Придержав главный: если «несравненный таран» Казанович соблазнится идеей, нанести по укреплённому городу лобовой удар его конницей — он останется без дивизии.

Казанович — ему сразу стало не до кофе — едва утерпел, чтобы не перебить. Возражения его были вполне ожидаемы. К своему удивлению, Врангель расслышал в его голосе нотки тревоги. Показалось, Романовский, ни на миг не теряя своей невозмутимости, склоняется к поддержке Казановича, но почему-то молчит.

Деникин в тяжёлом раздумье изогнул густые брови и поджал губы. Салфетка, подобранная с колен, безжизненно замерла в его толстых пальцах.

— Будь по-вашему, Пётр Николаевич, — объявил наконец. — Но и Бориса Ильича лишать конницы не годится.

Романовский голоса так и не подал, и в итоге Деникин принял соломоново решение: во временном подчинении Казановичу оставить бригаду полковника Мурзаева, а взамен её из 3-й дивизии передать в 1-ю конную бригаду генерала Чекотовского.

Немалых усилий стоило Врангелю не показать, насколько устроил его такой размен. Вместо нестойких линейцев и черкесов получить 2-й Офицерский конный полк с большим числом офицеров регулярной кавалерии да ещё черноморцев в придачу — об этом и не мечтал.

— А что известно о Сорокине, ваше превосходительство? — Впервые, пожалуй, он ощутил к Деникину нечто похожее на теплоту.

— Надеюсь, фельдшер этот ещё жив... И не лишит нас удовольствия повесить его на центральной площади Ставрополя. — Усмешка чуть шевельнула начавшие седеть усы главкома, но в его тоне не было и намёка на обычное добродушие.

— Разведка считает достоверными сведения, что он сидит в городской тюрьме, — ответил за главкома Романовский, прожёвывая очередной кусочек халвы. — Арестовали его таманцы. Якобы за то, что он расстрелял их командующего Матвеева.

— Так в самом деле был заговор против Сорокина? Или он всё инсценировал?

— Этого мы не знаем, Пётр Николаевич. Пока.

— Но для чего-то же он расстрелял всех евреев, верховодивших на Северном Кавказе... Что, осознал свою вину перед Россией? — допытывался Врангель.

— Если бы осознал, ему следовало расстреливать евреев не в Пятигорске, а в Москве, — мрачно заметил насупившийся Казанович.

— Может, он так и собирался поступить, кто знает... — предположил Деникин. Судя, однако, по лёгкой ироничной улыбке, ему не слишком верилось в чудесное прозрение бывшего красного «главковерха».

— Так вы что же, ваше превосходительство... — Врангель ни секунды не сомневался: его шутка главкому понравится, — торопите нас взять Ставрополь, чтобы спасти Сорокина как борца с еврейско-большевистским игом?

От дружного смеха, показалось, зазвенела посуда в буфете. Даже Казанович оттаял...

После завтрака Деникин отпустил Казановича в дивизию, а Врангеля и Романовского пригласил в кабинет. Лампа на письменном столе горела по-прежнему.

— Вот о чём, собственно, я намеревался поговорить с вами, Пётр Николаевич... — начал Деникин, усаживаясь в кресло. Рука его прошлась по лысине, а потом принялась разглаживать морщины, озабоченно пробежавшие по лбу. — Завтра открываются заседания Чрезвычайной краевой рады. Вам это известно?

— Так точно. Полковник Науменко, назначенный в делегацию от армии, позавчера отбыл в Екатеринодар.

— Ему обязательно надо там быть... Даже несмотря на предстоящую операцию против Ставрополя. Дело вот в чём... Мы предложили кубанскому правительству проект закона об управлении областями, занимаемыми армией. Основан он — чтобы вам сразу всё стало понятно — на «Положении о полевом управлении войск в военное время». То есть речь идёт о диктатуре главнокомандующего. Разумеется, мы предусмотрели некоторую автономию Кубани во внутренних вопросах... Но отнюдь не в хозяйственных, столь важных для снабжения войск...

Врангель как присел на край пухлого кожаного дивана, так и остался сидеть с поджатыми ногами и выпрямленной спиной, напряжённо ловя малейшую перемену в низком, чуть хрипловатом голосе и проникающем взгляде главкома. Романовского, вставшего у окна, совсем упустил из виду.

— ...Однако Быч наш проект отверг. И предложил свою комбинацию: Добровольческая армия и Кубань заключают договор как союзные государства, а кубанские части выделяются в отдельную армию. И мне они передаются только в оперативное подчинение. И то не раньше, чем к этому союзу присоединятся Дон, Украина и Грузия. Такой вот гоголь-моголь... Мы подозреваем, что Быч свой проект организации власти на юге вынесет на обсуждение Рады. И «черноморская» группа вполне способна протащить его...