Камуфлет - Антон Чиж

Теперь разобраться с остальными. Нет сомнений: «Рафаэль» мертв. Узнал, что авантюра провалилась, и свел счеты с жизнью. Наверняка на пепелище найдутся останки агента. Следовательно, мертвый не опасен.

Что же, господа Преферанский и Трепов? А ничего. Ведь ничего и не было. Командир жандармского корпуса будет молчать потому, что сам замазан дальше некуда. Что касается Товарища министра Внутренних дел и генерал-губернатора столицы, ему и вовсе нет резона класть голову на плаху. Ну, подумаешь, отдал приказ полкам оставаться в казармах. Простая бдительность, не более.

А Ягужинский? Так ведь бывший начальник дворцовой стражи до скончания дней, сколько не мало их осталось, будет думать, что действовал в одиночку. Он попросту ничего не знает.

Но вот вопрос: как быть с этим лисом и пройдохой, костью в горле, занозой в одном месте, а попросту чиновником сыскной полиции? Решение на удивление простое. Новому фавориту барона Фредерикса удалось избегнуть участи, теперь он будет кушаться в лучах славы. Для чего же копаться в грязи? Это никому не выгодно. Даже самому министру Двора.

Ну, а главный герой? Про него и вовсе не стоит беспокоиться. Заляжет на дно или исчезнет. А решит слово пикнуть, тут же вернется в дом умалишенных. Кто ему поверит?

Оценив сложившуюся ситуацию, Александр Васильевич ясно увидел: бояться нечего. Кто знает все — мертв. Остальные будут молчать. Все-таки великая вещь — политическая целесообразность. Из любого капкана спасет!

Вполне овладев чувствами, полковник Герасимов избавился от документов, которые пять дней тому назад доставил Модль, проветрил комнату от дыма, пепел развеял над Мойкой и приказал подать служебную карету. Он намеревался испросить срочную аудиенцию во дворце.

В квартире отыскать хозяйку не удалось. В комнатах пусто, даже дверь не заперта. Антонина Ильинична исчезла бесследно, и вещей не захватив. Дворник же клялся и божился, что барышня из дома ни на шаг, еще со вчерашнего дня. И к ней приходил только вот господин из полиции. Так что она должна пребывать в снимаемой квартире. Но мадам Берс не было.

— Объявляем тревогу по всем участкам? — с затаенной надеждой спросил Джуранский.

— Нет, она не могла далеко уйти.

— Куда едем?

— Логика подсказывает один адрес…

И Ванзаров первым прыгнул в пролетку. Отряд сыскной полиции уместился в ней кое-как.

Фамильное гнездо Одоленских встретило их мертвыми окнами и печатью Ягужинского на парадном входе.

Четверо сноровистых агентов были немедленно расставлены Джуранским во дворе и на улице — следить и слушать.

Стараясь не скрипнуть, Родион Георгиевич отправился хоженой тропой. Дверь кабинета оказалась приоткрытой. Оттуда доносились отчетливые шорохи. Вряд ли душа князя балует, тут человеческим духом пахнет. Кстати, приятный одеколон.

Бесшумно прокравшись по мраморной лестнице, Ванзаров приблизился к дверному проему: Антонины Ильиничны не было. Зато на фоне окна очертилась мужская фигура среднего роста в светлом сюртуке отличного покроя. Переложив в левую руку сверток, Родион Георгиевич вошел.

Неизвестный вздрогнул.

— Вот и вы! — благодушно заявил коллежский советник, однако, следя за руками гостя.

Молодой человек лощеной внешности и цветущего вида: одет наимоднейше, в английском стиле; шелковый галстук с брильянтом, элегантный жилет и сорочка тончайшего материала, такой еще поискать, аккуратные усики.

— Петр Александрович Ленский, если не ошибаюсь?

— Петр Николаевич Ленский, — тихо проговорил юноша.

— Ну, конечно, как же я сразу не понял… — Ванзаров оставил сверток на пологом уступе шкафчика и оказался на шаг ближе.

— С кем имею честь?

— Просто Ванзаров, без чинов. Могу ли знать, что делаете в доме покойного князя?

— Вступаю в права наследства, завещанного мне дядей. Господин Ванзаров, у меня мало времени и много дел. Могу быть чем-то полезен?

— А как же! — Родион Георгиевич раздернул усы, что в данную минуту означало высшую степень куража. — Вы не просто полезны, а крайне нужны!

— Поторопитесь, у меня не более пяти минут.

— Не изволите полюбопытствовать, сэр? — и Ванзаров в который раз явил потрепанный кусочек фотографической бумаги.

Юноша не взглянул, но опустился в кресло.

— Какое отношение ко мне имеет этот снимок? — спросил он еле слышно.

— Зачем запираться, господин «Мемнон»? Этим оскорбляете фигуру свяфенную.

— И кого же?

— Логику Сократа.

Молодой человек внимательно изучил выражение лица коллежского советника и лишь улыбнулся:

— Не понимаю, каким образом, вы сунули нос в мою жизнь…

— Доктор Звягинцев записал в карточку больного, — перебил Ванзаров.

— Это ложь.

— Согласен. Но вот вызвать полицию юнофа, спасенный из клиники дуфевнобольных, попросил.

— Досадная случайность…

— Назвал бы по-другому: важнейфая улика.

— Это ничего не изменит… Не смею задерживать, прощайте.

— Намекаете, что нет ни одной улики, указываюфей на виновность Ленского, а только домыслы? Дескать, туз выиграл? — с легким удивлением спросил Родион Георгиевич.

— Именно так.

— Тогда, могу ли арестовать преемника престола?

Юноша не шелохнулся и вообще не выразил чувств. Поразительная сила воли с выдающимся характером. Только и выговорил:

— Что такое?

— Дама вафа убита, — сказал ласково Ванзаров, снимая фуражку и расстегивая уцелевшие пуговицы мундира — становилось душно. — У вас отменная выдержка и подлинный талант к перевоплофениям. Голос копировать умеете по телефонному аппарату исключительно. Меня вот сыграли для пристава Фелкинга и санитара морга, а директору Кулебяко и вовсе князя покойного представили. Неплохо удаются переодевания в посыльных. Какие образы! Посыльный из табачной лавки, который взрывные сигарки доставил, посыльный из конторы стряпчего со срочным пакетом и даже нарочный в редакцию «Нового времени» из сыскной полиции. Недурно носите черные платья с вуалью: извозчики Растягаев и издатель Суворин поражены. Также умеете быстро снять их перед дверью моей квартиры или в дамской комнате «Польской кофейни». Не говорю уже о кожаной куртке водителя мотора. Но последняя роль достойна аплодисментов…

Юноша ответил вежливым кивком:

— Играл для одного зрителя, но от души.

— Ведь риск был велик?

— Выхода не было. Зато убедился в силе первого впечатления. Как это просто: видя лишь малую часть, человек уверен, что знает целое, сам себя в этом убеждает. И сам себя тем обманывает. Ведь на этом строится ваша логика: по части узнать целое? Но в психологии этот закон сработал против вас. Кстати, подтвердился другой принцип: чем чаще видишь человека, тем меньше его видишь… Одно не пойму: как вы меня раскусили?