Игра Жнеца - Сергей Леонтьев

«морской болезнью» никогда не страдал, отправился в предоставленную мне каюту. Тесно, но комфортно. Иллюминатор отсутствовал, а освещение придавала магическая полусфера под потолком похожая на обычный плафон.

Маленький столик со стулом, намертво присобаченные к полу, и скромный шкаф-пенал. Вместо кровати подвесной гамак. Несколько необычно, но оказалось прикольно и достаточно удобно.

Спать не хотелось, поэтому извлёк «контракт» Ревалла на меня и принялся его изучать. Содержание на плотном, свёрнутом листе бумаге было краткое, но весьма информативное:

«Цель: виконт Дэ Морр. Он должен умереть в муках. Если по каким-то причинам убийство не прервёт его жизненный путь, процедуру следует повторить. За каждое последующее убийство оплата будет повышаться. Его жизнь должна стать кошмаром».

Ни подписи, ни фамилии, ни даты. Вот что за люди? Охренеть, как я кому-то жить мешаю. Понятно, почему Ревалл сам принял контракт, явно планировал не хило заработать моих смертоубийствах. Пожалуй, после храма сразу отправлюсь в Тёмные предгорья. Всё перерою, но найду эту суку. Она у меня узнает, что такое умирать в муках. Сон пришёл внезапно.

Глава 15 Спасти команду от кракена, чтобы перебить своими руками - гениально!

«Всегда полезно подумать перед тем, как сделать глупость»

(Геннадий Малкин)

«Очередной выезд. Трясусь в салоне «таблетки» по грунтовой дороге. Пахнет бензином и пылью, которую УАЗ тянет, слово пылесос, всеми своими многочисленными щелями. А ещё, ужасно душно.

Кондиционер в этом чудо-автомобиле предусмотрен дополнительной опцией и то в виде давно сгоревшего вентилятора. Зато выходящий в салон двигатель, греет адским горнилом одинаково и зимой и летом. Даже открытые окна не приносят желанной прохлады.

Никогда не любил ночные выезды. Ночью должны все спать, как «усталые игрушки», а не совершать гнусные поступки в третьем часу. Несколько минут назад дежурную часть позвонила женщина. Рыдая, она просила помощи и защиты, поскольку кто-то выбивает стёкла в окнах её дома и пытается проникнуть внутрь.

Прежде чем раздался испуганный крик и связь прервалась, ей удалось внятно продиктовать адрес. Дежурный незамедлительно поднял следственно-оперативную группу в полном составе, а также направил ближайший экипаж ППС, прихвативший по дороге ещё и пеший патруль.

Как не отнекивался, а ехать пришлось «для правильной оценки ситуации и качественной фиксации обстановки». Объективно, если туда и отправлять следака, то комитетского, а не меня. Однако эти «бояре» несли «дежурство» в своих кроватях, из которых тех предстояло ещё вытянуть. Но время, порой, шло на секунды.

Жутко хотелось спать. До часа ночи подбивал уголовное дело и ваял обвинительное заключение. И осознание, что этот выезд дотянется до рассвета, а после него, вместо отсыпного дома, продолжатся трудо-выебудни, давило на психику, и так находящуюся на грани срыва.

К адресу подъезжали уже на двух автомобилях – ППС присоединился по дороге. Машины ещё не успели толком полностью остановиться, как мы уже в темпе рванули к дому, чуть не сломав хлипкую калитку.

В окнах горел свет, но внутри царила тишина и на окрики никто не отзывался. Из разбитых окон свисали шторы и тюль. Редкие порывы ветра подхватывали их, пытаясь утянуть за собой, и тогда они начинали трепыхаться, словно флаги… траурные.

Не знаю, с чего возникла такая ассоциация, но я, как и все остальные, прекрасно понимал, что мы опоздали. Что самое худшее уже произошло. Однако подобные мысли всегда стараешься запихать куда поглубже, оставив шаткую надежду на иной исход. Надежду, которая умерла ещё до твоего прибытия.

Распределив людей так, чтобы перекрыть обзором весь периметр и блокировать возможные пути выхода, мы с экспертом пошли к двери. На месте происшествия, при первичном осмотре и оценке обстановки, главное – не нарушить её. Тем более, предварительно не зафиксировав, посредством фотографирования, а ещё лучше «протоколом осмотра места происшествия».

Об этой нехитрой, но прописной истине знал каждый сотрудник. Что не надо тыкать куда попало своими корявыми пальцами, изменять обстановку, переставляя или передвигая объекты. Это было буквально запрещено делать.

Но, так или иначе, в ходе осмотра и изъятия следов с места происшествия, периодически устанавливались следы рук сотрудников, успевших прибыть раньше следователя и эксперта-криминалиста. Проводимые по этому поводу служебные проверки и привлечение «рукожопов» к дисциплинарной ответственности, проблему не решали, увы.

Уже с порога на полу нас встретили «пятна бурого цвета» – брызги и капли крови. М-да, ничего хорошего тут не произошло и ничем хорошим, видимо, не закончилось. Ступая, стараясь нигде не вляпаться и не наследить, попутно фотографируя обстановку, мы стали потихоньку продвигаться к середине частного дома.

Кровь была буквально на всех плоскостях: полу, стенах и потолке. В центральной комнате лежало тело женщины. В правой на половину перерубленной руке зажат телефон. Вот, вероятно, и причина прерывания звонка. На теле имелось множество рубленых ран, одна из которых разделила черепную коробку на две части, позволив мозгу выйти за её пределы. А вот дальше…

Впереди располагался проход в комнату, стены которой украшали обои с героями мультфильмов. Из-за приоткрытой наполовину двери на полу были видны разбросанные игрушки и следы бурого цвета. Точнее, один след, в виде густеющей, но всё ещё растекающейся лужи крови.

В центре детской между двухъярусной кроватью и выбитым окном находился ворох одеял из-под которого продолжала медленно вытекать кровь. В складках ткани местами были заметны фрагменты детских тел. Кабздец.

Вероятно, детишки пытались спрятаться от «монстра» под одеялами. Укрыться от того безумного ужаса, что ворвалось в их дом, счастливое и беззаботное детство, оборвав жизнь, которая только начинала свой путь.

Человек такое совершать не мог. Это было какое-то бешеное животное, которое необходимо не отлавливать, а пристрелить пулей в пузо сразу при обнаружении. Тварь, совершившая такое, недостойна жизни, как суда и похорон. Она должна, скуля, сдохнуть в придорожной канаве, не иначе.

– Саня, пойдём отсюда, а? Пусть комитетские разбираются. Не могу и не хочу это видеть, – несмотря на довольно закалённую психику, в силу специфики работы, смерть ребёнка выбивала из колеи.

– Серёга, что при тебе, что при них, картина одинакова. Просто с тобой мне как-то проще.

– Это понятно, старичок, только потом вопросов меньше будет. Да и вообще… это же кабздец какой-то! Не могу и не хочу смотреть на это!

– Э, Серый, ты не один такой, самому не по себе. Ладно, и правда, давай-ка на выход. Смотри