Длинные тени - Дэвид Балдаччи

class="p1">– Наверное, мне сперва нужно курнуть.

– А можешь просто сказать и поберечь легкие.

– Декер, ты нажил в Бюро врагов?

– Одеваюсь не по уставу, – он пожал плечами. – Работать со мной не сахар. Ты могла заметить.

– Да, но только самую малость. – Уайт блекло улыбнулась.

– А почему ты спрашиваешь?

– Тут уйма агентов. Вовсе не требовалось, чтобы для расследования приезжали именно мы. Эндрюса даже не предупредили о нашем приезде, тем самым лишив его возможности возразить.

– Догадываешься, почему мы здесь? – Амос проницательно поглядел на нее.

– Ты и вправду хорош, Декер. В смысле, по-настоящему хорош, хоть и неортодоксален. И это может навлечь на тебя погибель.

– То есть?

– То есть с помощью этого дела Бюро хочет вытащить занозу из своей задницы.

Допив свое пиво, Амос поставил бокал на стол.

– Значит, если я его провалю, меня спишут в утиль?

– Я не говорю, что это справедливо или правильно…

– Как ты добыла эту информацию?

– От словоохотливого друга из Бюро. Я начала задумываться, почему Эндрюс был огорошен нашим назначением на это дело – обычно Бюро так не поступает, – так что позвонила ходячей газете. Он меня просветил. От тебя хотят отделаться и решили, что это хороший способ. А еще это объясняет странное поведение Талботта, когда я ему докладывала. Он будто обрадовался, что Эндрюс больше не путается под ногами и что нам не требуется подкрепление.

– Чтобы вина пала на нас и ни на кого больше?

– Ты должен рассердиться. Я бы рассердилась, – заметила Уайт.

– Сколько ни сердись, это ничего не изменит.

– А что изменит?

– Думается, что, если мы с тобой решим эту задачу, вышвырнуть меня на обочину не удастся.

– Да, наверняка.

– Но если не решим, ты не должна быть сопутствующим ущербом, Фредди. Значит, ты можешь покинуть судно и податься куда-нибудь еще.

– Меня назначили на это дело, Декер. Я не могу просто уйти.

– Вали все на меня. Дескать, с ним невозможно работать. Идет против всего, что символизирует собой Бюро, это хотя бы правда. Так ты не пойдешь на дно вместе со мной.

– Мой словоохотливый друг предложил нечто сходное. Но, видишь ли, ты не единственный, кто не по нраву начальству, Декер. Как ты думаешь, ради чего мою задницу без предупреждения выдернули из Балтимора, чтобы отправить сюда с тобой?

– Значит, Бюро планирует вымести за порог меня и тебя? – Амос склонил голову к плечу.

– Мой словоохотливый друг либо не знал этого, либо не раскрывал мне этого по очевидным причинам. Если имеет место последнее, мне нужно завести новых друзей. И в любом случае он просто лопался от счастья, что с тебя собьют спесь. И вряд ли будет лить слезу, если турнут и меня.

– Ты не заслужила такого дерьма. Ты хороший агент, Фредди.

– Очевидно, этого мало. Я женщина, да сверх того черная. И пока те, кто ни хрена не знает о том, как устроен мир, считают эту комбинацию просто-таки золотым билетом в будущее, те, кто на передовой, знают, что это не так. Тебе улыбаются и аплодируют, и СМИ на это ведутся, но когда аплодисменты утихают и публика отвлекается на что-то другое, никто не видит, как тебе в спину вонзают нож раз за разом, день за днем. Что именно и происходит сию секунду.

– Так чего ж ты цепляешься за это так долго?

– Потому что вбухала в карьеру уйму времени и сил, и будь я проклята, если позволю своре засранцев отнять все это у меня лишь потому, что им кажется, что они на это способны. Надеюсь, ты разделяешь мои чувства.

– Да. – Амос устроился в кабинке поудобнее. – И к чему же мы пришли?

– Как я понимаю, единственный способ – распутать это дело. Вместе.

– Черт, а я-то собирался сделать это за просто так… Но утереть нос «пиджакам» – это дополнительный бонус.

– Ты и вправду начинаешь западать мне в душу, Декер, – рассмеялась Уайт.

– Тогда поберегись, Фредди, потому что если уж западу, так весу во мне ой как немало.

Глава 80

После ужина Декер, сняв туфли и носки, прогуливался по пляжу.

«Я ведь могу привыкнуть к песку, то-то будет насмешка!»

В этом деле очень много движущихся частей, и даже его превосходная память с трудом отслеживает время и синхронизирует разные события надлежащим образом. И он решил разложить их по разным полочкам.

Убийство Джулии Камминс. Если его теория верна, убийца Камминс не убивал ни Дреймонта, ни Лансер, ни биологическую мать Лансер – Пэтти Келли.

Десять колотых ранений, символ неслепого правосудия, юридическая фраза – все это разит крайне личным убийством. У нее имелась половая связь с Аланом Дреймонтом, которую она пыталась скрыть под предлогом необходимости в персональной охране. Но реальных угроз не было – во всяком случае, известных следствию, – и «Гамму» она для охраны не нанимала.

Поначалу казалось логичным, что убийца только один. Кто бы ни зарезал Камминс, он должен был заодно убить и Дреймонта. Мотивом можно было счесть ревность, потому что у этих двоих в тот вечер был секс.

Но оба преступления настолько несхожи, что дальше некуда. Нож против ствола. Исступление и личная заинтересованность против методичности и, вероятно, прагматизма. Опять же, деньги, забитые в глотку сперва Дреймонту, а потом и Лансер. Судье в рот никаких денег не совали, что подкрепляет теорию о том, что Дреймонт погиб первым, а потом судья услышала выстрел и спустилась поглядеть. Нашла тело Дреймонта, но его убийца уже скрылся. Зато тип, в конце концов убивший судью, только-только подоспел на место преступления. Этот тип гнался за судьей до ее спальни на втором этаже, где и произошла резня, за которой последовала повязка на глаза и записка…

Остановившись, Декер поглядел на воду. Тьму нарушало лишь мерцание огней кораблей далеко в заливе.

«Прямо как это дело. Почти полный мрак с отдельными слабыми проблесками света. Но хватит ли этого?»

Его не удивило, что Бюро пытается от него избавиться. После ухода Росса Богарта на пенсию у Декера сложилось впечатление некоего сдвига в отношении к нему, и отнюдь не в его пользу. Когда Джеймисон отправилась в Нью-Йорк, на его стороне никого не осталось, а вести офисные политические баталии ему как-то неинтересно.

«Я могу быть занудой. Я не люблю играть по чужим правилам. Единственной целью должно быть распутывание дел, а словоблудие не интересует меня ни на йоту».

Амос считал, что они с Фредерикой Уайт пребывают в полнейшем согласии по поводу всего этого, но не питал ни малейшего желания