Я (не)буду твоей - Арья Данте

Сорос, чтобы окончательно сломить твой дух и поработить его, — крошечная ладошка Шаи коснулась моей руки и я окончательно сдала, всхлипывая и предаваясь горьким слезам.

— Ничего мне никто не говорил! — рыдала я, — А Кил вообще ко мне не приходит, потоптал траву пару раз и сдался, подлый обманщик!

— Ванда, но он взял продолжительный отпуск у Кая, только чтобы улететь к тебе сюда и вернуть твое расположение, — я кинула на нее скептический взгляд, а потом снова заплакала.

— Почти три недели прошло, как он был тут в последний раз. Только про себя твердил, о детях даже не заикнулся. Я прогнала его и правильно сделала!

— Ванда? — робко спросила меня Шая, и я подняла на нее свои заплаканные глаза, — Ты его любишь?

— Ненавижу, — буркнула я и закрыла лицо руками.

— Да уж…До сегодняшнего дня я верила, что он любит тебя. Не понимаю, почему он так быстро сдался и отказался от борьбы за ваше будущее.

— Наверное, потому что проще найти новую любовь, чем сражаться за старую, — прошептала я.

Больше я не знала, что ответить. Наверное, до меня наконец-то со всей ясностью и четкостью дошло, что все, Кил ушел и больше никогда не вернется. Понял, что я на самом деле никогда не смогу его простить, никогда не смогу вновь ему поверить. Что «мы» — это одно сплошное «никогда», помноженное на бесконечность.

А потом пришел Каин, чтобы забрать свою жену и еще раз подтвердил мне, что все мои воспоминания о моих детях не более, чем просто пшик, жестокая иллюзия и ничего больше. И я в каком-то диком ступоре пошла в душ, проводив своих гостей, и долго сидела под упругими, горячими каплями, тупо пялясь в стену и не понимая, как жить дальше. Невероятно, но я верила каждому слову Великого и его жены. Моя жизнь — одна сплошная фикция. Зачем я вообще родилась на этом свете, вот такая пустая и никому не нужная? И даже детей от любимого мужчины никогда у меня не было, как и его самого. Ничего-то у меня и нет, на деле, кроме пустоты и одиночества.

Даже Ветер ушел, заставляя меня с грустью смотреть в окно и ждать, замирая от ужаса от одной только мысли, что он тоже рано или поздно, но меня покинет.

Скрип половицы и я резко оборачиваюсь, а потом вымученная, грустная улыбка озаряет мое лицо.

Пришел!

Глава 62

Ванда

— Ветер, — жалобно пискнула я и вновь вся скуксилась.

Да сколько ж можно-то? Да когда же эти слезы закончатся?

А мой шинтару только тревожно муркнул в ответ и тут же кинулся ко мне, утыкаясь мокрым носом в ухо. И так я была за это ему благодарна, что и слов не хватит описать. Ноги как-то сами собой подогнулись, и я рухнула на пол, обнимая своего патлатого друга, прижимаясь к его плюшевой шерсти и в который раз разделяя с ним свою боль. Пусть он все лишь зверь и не понимает, что есть истинная причина моих слез, главное — что рядом с ним, мне становится легче, что я снова могу дышать, а не задыхаться.

А потом, уже лежа в кровати, я изливала ему свою душу, всхлипывая и не понимая, как преодолеть разрушительную силу своего расшатанного душевного состояния. Мне было, черт возьми, обидно и одиноко, не смотря на все то, что я говорила прежде.

— Ветер, скажи мне, как разлюбить его? Как? Не получается. И все время мне хочется неправильное. А именно, разделить с ним свою боль и свои страхи. Но он ушел. Значит ли это, что я ему больше не нужна? А если все же и в правду не нужна? Если его любовь ко мне, ему всего лишь показалась? Что делать мне со своей, если она намертво въелась под кожу? Ее ничем не вытравить и тату на моей спине, как вечное напоминание, что он единственный, кто мне нужен и кого я хочу видеть рядом с собой. Почему так? Почему именно он? И почему мне так сложно жить в этом мире без него? Я так устала, Ветер, от этой бесконечной сердечной боли. Мне кажется, что я уже и не помню, как это, когда не щемит в душе тоска, а сердце не рвется на части.

И я еще сильней стискиваю нежную шерсть шинтару, зарываюсь в нее, ища хоть какого-то утешения и успокоения, но оно не приходит. Я с ужасом понимаю, что мне страшно оставаться в этом мире со своей болью наедине.

— Ветер! Что во мне не так? Почему во всем этом огромном мире я оказалась совсем никому не нужна? Что я сделала не так? Знаю, я прогнала его сама, но он же Ра Справедливости! Неужели не увидел главного? Я так хочу, чтобы он пришел ко мне, вернулся. Хотя бы ненадолго, хотя бы для того, чтобы просто увидеться, посмотреть в глаза друг другу и понять, все ли мы потеряли или нет…

Мой плачь перешел в рыдания и шинтару завозился рядом, а потом и вовсе высвободился из моего хвата и навис надо мной, вглядываясь в темноте комнаты в меня так пристально, словно говоря: «Ну, а я? Я же рядом!». И я от этого взгляда плакала еще горше, потому что была счастлива получить хотя бы капельку тепла хоть от кого-то, пусть это и будет всего лишь патлатый и рогатый хищник, которого мне посчастливилось однажды спасти от капкана.

Если бы он не появился в моей жизни, я бы, наверное, уже давным-давно сошла с ума…

Но он все смотрел и смотрел на меня, и от этого пристального, пронизывающего всю меня, взгляда я постепенно затихла и успокоилась, а потом и вовсе начала проваливаться в глубокий, очищающий голову и разум от страшных дум, сон.

И где-то, между сном и реальностью, я почувствовала, как теплые, сильные руки крепко сжимают меня, а мускулистое тело прижимается ко мне, наполняя каждую мою клеточку жаром и истомой от своей близости. И губы, сладкие и такие желанные накрывают мой рот, языком лаская меня глубоко и настойчиво, а я никак не могу им отказать. Желание слишком быстро затопляет всю меня, скручивает внутренности, не позволяя думать, анализировать или прогнозировать, от чего это все и чем чревато. Мне плевать, я отдаюсь на волны этих нежных прикосновений, страстных поцелуев и тихих, нетерпеливых вздохов.

Где-то посреди всего этого безумия я чувствую, как слетает с меня пижама