Память Вавилона - Кристель Дабо

Пылающие взгляды сына и матери скрестились, словно два факела. Но факел Октавио погас первым. Ни разу, даже когда у юноши из брови вырвали цепочку, Офелия не видела на его лице выражения такой невыносимой муки. Из всех своих иллюзий Октавио утратил самую дорогую.

Громко хлопнув дверью, он вышел. От резкого звука леди Елена дернулась, отчего ее рот перекосился, обнажив грозные, как у акулы, зубы.

– Milady, – продолжила Леди Септима, разворачиваясь на каблуках к Елене, – так как речь идет об одной из ваших Крестниц, выбор наказания за вами. Но я позволю себе рекомендовать изгнание, причем немедленное.

– Протестую!

Это слово вырвалось из Офелии вместе с переполнявшим ее гневом. Впервые она ощутила полную силу своих когтей, словно выросших на каждом нервном окончании. Инстинкт подсказывал ей, что она могла бы ими воспользоваться, чтобы ранить Леди Септиму так же больно, как та ранила Октавио.

Достаточно было лишь соединить собственную нервную систему с нервной системой своей наставницы.

Для этого хватило бы всего одной мысли…

Офелия сняла очки и глубоко вздохнула. Искушение едва не одолело ее, и она сожалела о своей вспышке.

– Я протестую, – повторила девушка уже спокойно. – Я требую, чтобы мне дали высказаться.

– Слушаю вас.

С начала допроса Елена впервые подала голос, и он прозвучал громовым раскатом. Ей хватило всего двух слов, чтобы стало ясно, кто здесь главный.

Все свое внимание Офелия сосредоточила на повернутом в ее сторону оптическом аппарате. Раз уж она разочаровала Торна и невольно настроила против себя Леди Септиму, которая наверняка не позволит Евлалии получить степень, значит, надо бороться хотя бы за место в Школе.

– Я искренне признательна за данную мне возможность стать частью «Дружной Семьи». Здесь я получила солидное образование, позволившее мне не только усовершенствовать мое семейное свойство, но и расширить мои познания. В благодарность я прилагала все усилия, чтобы достойно трудиться в группах чтения. И постаралась оправдать оказанное мне доверие, взяв на себя работу курсантки Медианы в Секретариуме.

Офелия откашлялась и выпрямила спину, чтобы набрать в грудь больше воздуха. Ей нельзя потерпеть поражение из-за тихого голоса. Сегодня ее непременно должны услышать.

– За время стажировки я твердо запомнила, что предвестник не ждет, когда информация придет к нему, – он должен искать ее сам. И я это сделала. Я обнаружила, что в Мемориале сожгли уникальные издания, и начала расследовать причины такого поступка. Курсант Октавио помогал мне. Мы предположили, что профессор Вольф сможет прояснить некоторые вопросы, относящиеся к нашему расследованию. Дома мы профессора не застали. И в поисках его случайно наткнулись на Бесстрашного-и-Почти-Безупречного.

Офелия говорила чистую правду, только о самом важном предпочла умолчать. Она не слишком доверяла Леди Септиме, чтобы пускаться в откровения. Однако, если судить по легкому подергиванию век преподавательницы, рассказ курсанта Евлалии удивил ее.

Со слоновьей медлительностью леди Елена развернула свое кресло к Леди Септиме.

– Так и есть? Книги бросили в огонь? Но разве сжигание книг не противоречит самой цели существования Мемориала?

– Я ничего не знала, – неохотно ответила Леди Септима. – Но это никак не извиняет ваших поступков, курсант Евлалия. Вам следовало прийти и посоветоваться со мной.

Офелия переступила с ноги на ногу, желая услышать, как зазвенят крылышки предвестницы у нее на сапогах.

– Мы не имели необходимых доказательств. Поэтому хотели сначала докопаться до истины. Как вы нас учили, профессор.

Офелия испытала истинное удовлетворение, поняв, что сумела обернуть против Леди Септимы ее же собственные наставления. И девушке показалось, что, несмотря на многочисленные сверкающие золотом галуны формы, свет, исходящий от Леди Септимы, слегка померк.

Леди Елена расплела свои бесконечно длинные пальцы, взяла со стола ручку и что-то записала.

– Курсант Евлалия остается. Она имеет право присутствовать на присуждении степеней вместе со всеми остальными курсантами и будет участвовать в конкурсе наравне с другими. Однако, – продолжила леди Елена, когда Офелия уже собралась благодарить ее, – гордыня и отсутствие здравомыслия, проявленные ею в этом деле, не согласуются с тем, чего я жду от своих предвестников. Поэтому курсант Евлалия наказана и до дня церемонии проведет время в изолярии. Я лишаю ее возможности общаться с кем-либо, а в личном деле приказываю сделать запись о неподобающем поведении. Изолярий – идеальное место для размышлений. Воспользуйтесь пребыванием там, чтобы обдумать ваши поступки, курсант, – завершила леди Елена замогильным голосом.

Офелия уже не слышала ее. Кровь молоточками стучала в висках, а перед глазами стояла торжествующая улыбка Леди Септимы.

Офелия никогда не бывала в изолярии, однако много о нем слышала. Это место, считавшееся самым страшным в Школе, предназначалось для укрощения строптивцев. Говорили, что час в нем тянется как день, а длительное пребывание сводит с ума. Офелия сомневалась в его существовании, но теперь сомнения исчезли. Элизабет вела ее в самую глубь сада, туда, где все сплошь заросло лианами. Они подошли к статуе женщины с головой слона, сидевшей в позе лотоса. Громадные размеры статуи позволяли деревьям прорастать в потрескавшемся камне, оплетая его кручеными корнями. Взойдя по ступенькам на пьедестал, Элизабет носком сапога расчистила колючки. Стала видна круглая крышка люка.

– Открывай, курсант Евлалия. Такова традиция.

Офелия легко повернула скобу. Вероятно, ее сделали из какого-то неокисляемого алхимического сплава, потому что, несмотря на явную древность, она не оказала никакого сопротивления. Зато поднимать крышку пришлось с огромным трудом: та была чуть ли не тяжелее самой Офелии! При виде мрачного колодца, уходившего на много метров в глубину каменного пьедестала, очки девушки побледнели.

– Мне и вправду нужно туда спуститься?

Офелия не столько спрашивала, сколько убеждала саму себя. Она знала, что у нее нет выбора. Оспорить приговор Духа Семьи означало оказаться вне закона.

Элизабет принесла с собой корзиночку с сухофруктами. Подержав ее несколько мгновений над открытым люком, она разжала пальцы. Ивовая корзинка так громко ударилась о дно, что звук эхом вылетел из колодца.

– Внизу ты найдешь достаточно воды и света. По крайней мере, так говорят. Лично мне не довелось там побывать. В конце недели я приду, чтобы отвести тебя на церемонию. Постарайся экономно расходовать еду, больше никто тебе ничего не принесет.

Офелия подумала, что сейчас Элизабет добавит свое неизменное «Ладно, я пошутила», но та и не думала шутить. Мысль о том, что придется несколько дней провести в одиночестве на дне колодца, вызвала у девушки приступ клаустрофобии.