Только не бойся! - Марго Никольская

отозвался Феликс. – Это сообщение, демонстрирующее нам степень ее вооружения и боевую готовность.

– Вот оно что!!! Вау! Ну-у… я вижу: она до зубов вооружена. Что дальше? Нам следует сдаться? Ведь это «сообщение» предполагает какой-то выбор для нас? Верно? Или какой в нем посыл тогда, кроме фарса?

– Никакого! Абсолютный фарс. И желание поиграть на нервах.

– Может, рассчитывает, что ты одумаешься и выкинешь меня к чертям, чтобы сохранить самолет.

– Как вариа-ант… – Мне показалось или он действительно задумался?

– Куда она пропала? – Я поняла, что упустила ее из вида.

– Наводит прицел, – обыденным таким тоном ответил он, будто бы та в магазин пошла.

Ну раз наводит прицел, что с ума-то сходить! Логично! Сейчас все увижу своими глазами. Если успею, конечно.

Следующие тридцать секунд развивались настолько динамично, что я могу только предполагать, что он делал. Резко наши ноги поднялись вверх – так я поняла, что Феликс задрал нос самолета. Пролетев так, брюхом вперед, в следующее мгновение он быстро вернулся к горизонтальному положению. И в этот момент прямо перед нами пролетела ракета. Таким образом, скинув скорость полета, мы как бы затормозили, позволив направленной в нас ракете, которая уничтожила бы самолет и меня вместе с ним, пройти мимо. Я подумала: хорошо было бы, если бы снаряд еще и приземлился где-нибудь в самой глубокой впадине пролива и без жертв. И понадеялась, что мое желание будет услышано.

– Тебе не следует играть с тем, чего ты не понимаешь! – Выходит, мой посыл уловил Феликс.

– Ха! Что тут непонятного! Я знаю немного о том, как следует формулировать цели и желания, – огрызнулась я. – А чем черт не шутит, может, оставшиеся боеголовки в истребителе Гинеи заклинило, а? – злобно ухмыльнулась я. Видать, наступила очередная стадия принятия неизбежного, в которой я не отдаю себе отчет.

– Ага! Я имел уже удовольствие наблюдать…

– Прямо в этот момент Гинея жмет кнопку затвора, и ничего у нее не срабатывает!..

Я оглянулась, чтобы увидеть истребитель. Гинея держится чуть позади нас, ракеты пока не летят…

– А знаешь, – я вдруг поверила в такую вероятность, – будет лучше, если заклинившие крепления разомкнутся все разом, а истребитель, растеряв свой запас, останется совсем безоружным. Давай! Серьезно! Я очень этого хочу.

Феликс изящно повел бровью, с сомнением и толикой задора посмотрел на меня.

– И кто из нас еще невыносим? – усмехнулся он и в очередной раз повалил самолет вместе с нами в воздушную бездну, как мы уже это проходили. Однако легче и менее страшно от этого мне не стало.

Спустя несколько минут, когда кровь отлила от моей головы после пикировки и всех выкрутасов после, я нашла силы осмотреться.

– Где она?

– Признала свое поражение в этом раунде и ретировалась, – один уголок губ Феликса поднялся в легкой улыбке.

– В этом раунде!.. Надеюсь, ты шутишь?

Если не посчастливилось столкнуться с прямой угрозой истребления и пройти прямо через ее эпицентр к финишу, хочется верить, что все закончилось и можно выдохнуть с облегчением, забыть этот ужас как страшный сон и начать жить долго и счастливо, лишь иногда вспоминая пережитый кошмар. Но когда тебе говорят, что минувшие события лишь раунд, а твоя жизнь теперь превратится в сплошную кульминацию, секундная радость победы оборачивается вдруг в гнев, сдерживать который я больше не в силах.

– Игрушечки, по-вашему? По-вашему, человеческая жизнь вообще ничего не значит? Она убила моих друзей! Да еще как! Не просто расправилась с ними, а добавила к ним и жизни совершенно невинных людей. Я могу допустить, что вы очерствели за столько лет и не цените людей, как люди не переживают за смерть мухи…

– Весьма точная аналогия! – Он пожал безразлично плечами. – Ежеминутно повсеместно умирают люди! Как верно ты сравнила: подобно насекомым. Все эти жизни ты устала бы оплакивать уже завтра! В масштабе Вселенной жизнь человека, равно как и любой другой особи, ничего не значит! Как сильно бы люди ни старались, мало кому удается оставить хоть на сто лет заметный после себя след. Так скажи мне, с чего бы нам переживать за каждого?

– Но она покушается на жизнь вроде как ценного для тебя человека! Это нормально? Вы же друзья типа! Разве ты простишь ее, если ей удастся расправиться со мной? Разве не объявишь ей войну?

– Нет! Я не стану затевать войну с Гинеей, – сморщил нос Феликс, сбивая мою спесь.

– Ты не уверен в победе?

– В победе? Хм! Всякая война неизбежно завершается переговорами сторон. После демонстрации ими мощи. Думаешь, нам есть чем друг друга удивить? Мы оба знаем, на что способны. Разнести к чертям этот мир и сесть на его пепле мириться? С чем? С тем, как лихо померились «силами»? – он брезгливо ухмыльнулся. – Кроме того, война не может быть орудием возмездия, когда ни одной из сторон невозможно навредить и ни одну нельзя ликвидировать.

– То есть остается только играть? И пусть страдают окружающие меня люди, мосты, города?! – Я вспомнила, как с момента знакомства с Гинюки меня преследовала череда странных происшествий: сначала приступ диджея в «Кубе» и паника, ставшая причиной массовой давки в тот самый момент, когда я наткнулась на Феликса, который, теперь уж несомненно, и разрулил там все, вмешавшись; потом старушка, не понимавшая, как оказалась на дороге и чуть было не сорвавшая наш заключительный концерт, случись с ней чего посерьезнее; и остальные трагические события, произошедшие в моем окружении. – А в результате… она все равно до меня доберется?

Он оставил мой вопрос без ответа. Просто молчал и даже ничего не обещал. Я смотрела на него в упор, пока до меня вдруг не дошло.

– Сколько раз она уже убивала меня?

– Не в ее интересах лишать тебя жизни, Гинея преследует иную цель…

– Просто ответь!

– Иона, тогда все было иначе… – убил меня он своим подтверждением. Поверить не могу – это действительно так, и охотиться за мной Гинюки уже не привыкать! – Вместе с тем она ясно дала понять о своем благосклонном к тебе отношении, когда оставила маковый цветок в твоей спальне.

– Так во-от он какой, цветочек черненький! Дар-сообщение от самой Злогинюки!.. – От осознания, что она побывала в моем домике, в моей постели оставив след такой, от которого собака не могла спать спокойно, слова застряли у меня во рту. – Ты отрицал свою к нему причастность, – пробубнила я себе под нос, – но я продолжала думать, что он был от тебя….

И камин, выходит, точно Рамона растопила. А уж я-то грезила.

– Мак несет послание смерти.

– И что же это за