Секреты, скрытые в шрамах - Estrella Rose

это мне хочется провалиться сквозь землю. От стыда. Из-за того, что я — мать человека, который натворил столько ужасных дел. Уж не знаю, из-за чего: из трусости, ревности, зависти, корысти и еще чего-то. Но сделал.

— В моих действиях не было злого умысла. Только лишь желание доказать свою полезность, скрыть трусость и понять, что я могу намного больше, чем мне кажется.

— Сомневаюсь, что ты не преследовал никакой цели. Просто так никто не пытается ввязаться в подобные приключения и разбираться с конфликтами, которые имеют отношение совершенно к другим людям.

— Сначала у меня была цель — добиться справедливости и заставить дядю вернуть все украденное отцу и отправиться за решетку. Но в конце всей этой истории я начал думать только лишь о том, чтобы спасти близких мне людей. Особенно Наталию. Именно она заставила меня действовать еще решительнее и забыть о своей трусости.

— Да, но почему-то ты едва не убил ее.

— Едва, мама. Но к счастью, этого не произошло. Наталия жива и здорова. И стала причиной, по которой я понял, что больше не могу и дальше прогибаться под дядю и бояться того, чего в принципе не стоит. Все связанное с ней дало мне огромный толчок…

— Мы все это видим, — добавляет Терренс. — Эдвард начал меняться и быть более решительным и смелым благодаря Наталии. Эта девушка имеет большое влияние на него. Ради нее он сделает все что угодно. Даже если это будет сложно и опасно.

— Ну да, пока ему не дали толчок в спину, он продолжал трусить и позволять плохим людям помыкать им, — хмуро говорит Ребекка. — А как Наталия появилась, так мгновенно стал смелым героем.

— Отчасти так, — кивает Эдвард. — Наталии не нужен трусливый слабак. Ей нужен человек, который покажет себя по-настоящему сильным, мужественным, решительным и заботливым человеком. Ну а поскольку я безумно люблю эту девушку, то мне нужно стать тем, кого Наталия хочет видеть рядом с собой. И я правда старался. Делал все, чтобы она не жалела об этом. Чтобы чувствовала, что я не дам ее в обиду и всегда буду оберегать.

— А если ее не будет рядом, то ты снова станешь трусливым слабым мальчишкой, готовый прогнуться под своего больного дядю, убивать и грабить ради него?

— Я не хочу этого. Хочу измениться и научиться защищаться и стать более уверенным в себе. И я могу сделать это только с помощью Наталии. Эта девушка всегда подбадривала меня и побуждала делать все возможное, чтобы доказать, как сильно мне важна моя семья.

— Говоришь так, будто тебе нужна семья только тогда, когда Наталия рядом.

— Нет, мама, не надо так плохо думать обо мне. Да, у меня масса недостатков, и я не сделал ничего, чтобы мной можно было гордиться и восхищаться. Но я никогда бы не пошел на предательство семьи, которую искренне люблю. Я бы не променял ее ни на какие деньги и богатства.

— Была бы тебе важна семья, ты бы не сделал только всего плохого. Прежде всего, не пытался бы выстрелить в своего родного брата.

— Если бы я не был нерешительной тряпкой, то сделал бы все возможное, чтобы не доводить ситуацию до такого состояния, — взволнованно отвечает Эдвард, широко распахнув полные ужаса глаза.

— Ты разочаровал меня, Эдвард, — сухо заявляет Ребекка. — Очень сильно. Всем твоим поступкам нет никакого оправдания. И я очень удивлена, что твой брат сумел простить тебе.

— Мама, пожалуйста!

— Пожалуйста, мама, не надо, — мягко вмешивается Терренс. — Не надо больше расспрашивать его о чем-то еще. Посмотри, как он нервничает и дрожит! Неужели ты не видишь, что ему и правда очень жаль?

— Извини, Терренс, но я не могу делать вид, что ничего не случилось, — уверенно отвечает Ребекка. — Я могла закрыть глаза на то, что он хотел заполучить деньги отца. Могла бы понять его чувства, когда он бесился из-за ситуации с Наталии. Но я не собираюсь делать это после того, как мне стало известно, как мой младший сыночек пытался убить тебя.

— Он не хотел этого, поверь мне.

— Послушай, сынок, я понимаю, что ты хочешь защитить брата и делаешь все, чтобы не заставлять меня нервничать. Но ты не можешь отрицать, что Эдвард зашел слишком далеко.

— Я так спокойно отношусь к этой попытке убийства, потому что знал о ней задолго до визита в дом дяди. Эдвард сам сказал, что этот тип хочет заставить его убить меня. И я считаю, что у моего брата не было плохого умысла против меня. Да, не отрицаю, что во многих случаях он поступил плохо. Но Эдвард полностью раскаивается и уже попросил прощения у меня и Ракель. Мы простили его, потому что считаем, что человек заслуживает второй шанс, и видели, что это было искренне.

— Ты, конечно, прав, но…

— Я не прошу тебя простить его. Но перестань так давить на него. Моему брату и так плохо после всего, что произошло, а впереди его ждет еще одно непростое испытание.

Ребекка молчит несколько секунд, о чем-то задумавшись, пока она хмуро смотрит на склонившего голову Эдварда и с жалостью во взгляде смотрящего на нее Терренса. А потом она медленно выдыхает и задумчиво говорит:

— Ох, ладно… Может, я и правда немножко погорячилась. Но я не могу забыть то, что едва не потеряла одного сына из-за трусости другого.

— Я понимаю тебя, — с грустью во взгляде мягко говорит Терренс. — Но ведь со мной все в порядке. Зачем ругать парня, если он никого не убивал? Да, для этого ему пришлось дать сильный толчок, но это Эдвард. Вот такой он человек… Чтобы что-то сделать, он нуждается в очень сильной мотивации.

— И слава богу, что с тобой все хорошо. А иначе бы тут даже и обсуждать было нечего. И я, и ваш отец отказались бы от Эдварда как от нашего сына. Нас бы уже не волновало, что с ним происходило бы.

— Однако сейчас ты не должна так говорить.

— Твой брат совершил много непростительных ошибок. И ведет он себя безобразно. Сначала он оскорбил и унизил меня. Но когда Майкл приказал своим людям привести к нему Наталию, этот парень пришел ко мне такой весь миленький и хорошенький. Поплакаться на мамочкином плече. А когда все закончилось, Эдвард вообще перестал со мной разговаривать и целыми днями и ночами шлялся бог знает где.

— Да, но… — неуверенно произносит Эдвард и нервно сглатывает. — Сначала я правда злился… На всех. Я винил в своих бедах кого угодно, но не себя. А