Джек Ричер, или Я уйду завтра - Ли Чайлд

– Какое разочарование. Он продержался совсем недолго, оказался больным. У него были паразиты. Глисты. Мы видели, как они извивались в его кишках. Это было отвратительно. Наверное, они умерли вместе с ним. Паразиты умирают, если гибнет их хозяин.

– Как умрешь и ты.

– Мы все умрем, Ричер. Вопрос лишь в том, как и когда.

У меня за спиной один из менеджеров встал и направился к двери. Я повернулся в кресле так, чтобы заслонить от него экран. Не думаю, что мне это удалось. Он бросил на меня странный взгляд и вышел из комнаты.

Или услышал конец нашего разговора.

– Продолжай смотреть, – послышался голос Лили.

Я снова включил быструю перемотку. Мертвый водитель такси несколько мгновений лежал где-то в предместьях Кабула, потом изображение исчезло, и по экрану побежали черно-белые полосы. Наконец появилась новая картинка. Я нажал кнопку «пуск» и установил нормальную скорость. На сей раз все происходило в помещении, где горел такой же яркий свет. Но мне не удалось определить, ночь это или день и где установлена камера. Возможно, в подвале. Стены и пол были выкрашены в белый цвет. В центре находился широкий плоский блок из камня, похожий на стол, но меньше, чем кусок скалы в Афганистане. Блок имел прямоугольную форму и был сделан с вполне определенной целью. Вероятно, когда-то он служил частью какой-то старой кухни. К нему был привязан огромный молодой парень, вдвое моложе меня и процентов на двадцать крупнее во всех измерениях.

«Он состоит из трехсот фунтов мышц, – сказал Джейкоб Марк. – Питер собирается в НФЛ».

– Ты его видишь? – спросила Лиля Хос.

– Я его вижу.

Он был обнажен и казался очень белым в ярком свете ламп. Питер Молина совсем не походил на водителя такси из Кабула. Бледная кожа, растрепанные светлые волосы, гладко выбритое лицо. Однако двигался он так же, его голова дергалась из стороны в сторону, и он кричал те же слова: «Нет!» и «Пожалуйста!», узнаваемые на любом языке. Только сейчас это был английский. Я легко смог прочитать их по его губам. И даже чувствовал интонацию. Главным образом, он не верил, что это происходит с ним. Так ведут себя люди, которые начинают понимать, что пустые угрозы или жестокие шутки оказываются вполне реальными.

– Я не стану это смотреть, – сказал я.

– Ты должен, – заявила Лиля Хос. – В противном случае ты не узнаешь наверняка. Может быть, мы его отпустили.

– Когда это было?

– Мы поставили крайний срок и не нарушили своего слова.

Я не ответил.

– Смотри.

– Нет.

– Я хочу, чтобы ты посмотрел. Мне это нужно. Задача в том, чтобы поддерживать последовательность. Я полагаю, следующим будешь ты.

– Подумай еще.

– Смотри.

И я смотрел.

«Может быть, мы его отпустили. Ты никогда не узнаешь наверняка».

Они его не отпустили.

Потом я закрыл телефон, засунул диск в карман, добрался до туалета, и там меня вырвало. Конечно, не из-за фильма, я видел вещи и похуже, но меня переполняли ярость, гнев и чувство бессилия. Эти разъедающие душу эмоции кипели у меня внутри и должны были найти выход. Я прополоскал рот, вымыл лицо и выпил немного воды из-под крана.

Постояв перед зеркалом, я достал все, что лежало у меня в карманах, оставил деньги, паспорт, карточку банкомата, карточку для метро и визитку Терезы Ли, а также зубную щетку и телефон, по которому мне звонила Лиля Хос. Два других телефона вместе с зарядным устройством, визитку четверых убитых парней и записки Терезы Ли я выбросил.

Вслед за ними отправился DVD-диск. И флешка в розовом футляре.

Время обманов прошло.

Очистившись, я вышел проверить, ждет ли меня Спрингфилд.

Он никуда не ушел. Я обнаружил его в баре, где он сидел на табурете в правом углу. На столике перед ним стоял стакан с водой. Спрингфилд выглядел спокойным, однако внимательно наблюдал за тем, что происходило вокруг. Человек может больше не быть спецназовцем, но… и так далее. Он заметил меня издали. Я сел рядом с ним.

– Там была народная музыка? – спросил Спрингфилд.

– Именно, – ответил я.

– На диске?

– Да, и еще танцы.

– Я тебе не верю. Ты сильно побледнел. Мне самому не нравятся афганские народные танцы, но не настолько.

– Там было двое парней. Им разрезали животы и вытащили наружу кишки, – сказал я.

– И все это заснято?

– Да, а также как они умирали.

– Со звуком?

– Без звука.

– Известно, кто эти парни?

– Один – водитель такси из Кабула, другой – сын Сьюзан Марк.

– Я не пользуюсь услугами такси в Кабуле. Предпочитаю собственный транспорт. Но для футбольной команды Университета Южной Калифорнии смерть Питера Молины – большая потеря. У них проблемы с защитой. Хороших игроков найти трудно. Я выяснял. Говорят, у него великолепные ноги.

– Уже нет.

– Хосы есть на пленке?

Я кивнул.

– Фактически это признание.

– Не имеет значения. Они знают, что мы их в любом случае прикончим. Какая разница, за что именно.

– Для меня это имеет значение.

– Тебе пора повзрослеть, Ричер. Как ты думаешь, зачем они прислали тебе диск? Они хотят, чтобы ты потерял хладнокровие, и тогда им будет проще устроить тебе ловушку. Они не могут тебя найти. Поэтому рассчитывают, что ты сам к ним придешь.

– Так и будет.

– Ты волен сам распоряжаться своим будущим. Но тебе следует соблюдать осторожность и кое-что понять. Именно такой тактики они придерживались в течение последних двухсот лет. Вот почему они совершали свои зверства рядом с передовой. Хотели, чтобы противник посылал спасательные отряды. Или провоцировали ответные рейды. Им необходимы все новые и новые пленники. Спроси у англичан или у русских.

– Я буду очень осторожен.

– Не сомневаюсь, что ты будешь стараться. Однако ты никуда не уйдешь, пока мы не закончим разговор о поезде метро.

– Ваш человек видел все, что видел я.

– В твоих интересах нам помочь.

– Пока нет, я получаю только обещания.

– Все обвинения против тебя будут сняты, как только мы получим флешку.

– Этого недостаточно.

– Ты хочешь письменных гарантий?

– Нет, я хочу, чтобы обвинения были сняты немедленно. Мне нужна свобода действий в Нью-Йорке. Полицейские больше не должны меня разыскивать.

– Для чего тебе нужна свобода действий?